Невеста Цербера

На что Селен промолчала, а Дакар, не спуская с нее глаз, сел за стол.

– И к чему вся эта игра в переодевание? – усмехнулся. – Это же платье твоей сестры.

– Иногда мы меняемся нарядами, – снова опустила голову.

– Привычками тоже меняетесь?

– Вы ведь хотели покорности, – как же захотелось добавить какую-нибудь колкость, но переборола себя.

– Не пытайся быть той, кем не являешься. Покорность и игра на публику из принципа – разные вещи, Селен.

– Возможно.

– Хотя, – встряхнул салфетку и уложил себе на колени. – Можешь играть дальше. Видимо я переоценил твой гонор. Дело вовсе не в нем, а в возрасте. Ты совершенно незрелая в отличие от сестер. Вот они готовы идти под венец, готовы к замужней жизни, к материнству.

Сейчас в залу вошли двое в масках. Дарий и Амос встали по каждую сторону от Дакара и словно окаменели.

А этих какая нелегкая принесла? Селен мельком глянула на обоих. Боятся, что хозяин горошком подавится?

Обедали в тишине, Дакар все о чем-то размышлял, хотя в движениях его прослеживалось раздражение. Что же его злит на сей раз? Селен тоже чувствовала себя не в своей тарелке, ела мало и с трудом. На Армана так и вовсе не смотрела, зато успела изучить узор на скатерти, да и пересчитать все кружочки на кайме тарелки. К несчастью после основного блюда служанка принесла десерт – ягодный пудинг. Больше всего на свете Селен ненавидела пудинг, от вида коего к горлу моментом подступала дурнота. Вот и сейчас, только перед ней поставили хрустальную вазочку с этой мешаниной, как бедняжка скривилась.

– Что-то не так? – Дакар уставился на фею с изломом в брови.

– Все прекрасно, – и пальцем отодвинула от себя вазочку.

– Этот пудинг был приготовлен по моему заказу с добавлением ароматной специи, которую я привез с собой. Будь добра, попробуй.

– Нет, благодарю. Я не ем пудинги.

– И все же, – отставил в сторону свой. – Окажи милость, хотя бы одну ложку. Раз уж ты решила быть послушной, выполни просьбу.

Ладно… это всего лишь пудинг. Селен взяла десертную ложечку, зачерпнула немного и положила в рот.

– Молодец. Теперь еще одну, – расплылся хищной улыбкой.

В этот момент она все же посмотрела на мерзавца сиреневыми от злости глазами. Тот сидел до противного довольный. Пришлось съесть еще ложку.

– Какая хорошая фея, – скрестил руки на груди. – Пожалуй, съешь все.

А ее уже подташнивало. И хваленая специя только усилила дурноту. Чего изувер добивается? Чтобы ее стошнило у всех на глазах? Видимо да. В этот момент Селен поднялась и уже хотела уйти, как Арман стукнул кулаком по столу, отчего вся посуда единогласно звякнула.

– Сядь на место!

– Нет, не сяду, – произнесла на развороте. – Меня тошнит от вас и вашего пудинга, господин Дакар.

– Ах, вот как, – и кивнул своей охране.

Те тотчас оказались около феи, схватили ее за руки.

– Посадите нашу маленькую нахалку на стол, – Арман тоже встал.

Двое в масках в свою очередь подхватили Селен и усадили на край стола. Она же выпустила крылья, но проклятые демоны держали крепко, справиться с ними не вышло. Арман тем временем подошел к девушке, схватил за колени и развел те в стороны, благо, подол платья не тронул.

– Как я уже и сказал, не пытайся быть той, кем не являешься. Ты не Альма и не Амина, ты девица со скверным задиристым характером. Непослушная мелкая дрянь, – положил руки ей на талию и дернул на себя.

Заплывшие мраком глаза Завоевателя блуждали по хрупкому телу феи, особенно нравилась часто вздымающаяся грудь, а этот тонкий стан, ведь сожми посильнее и сломается. Дарий и Амос продолжали держать ее за руки.

– Что здесь происходит? – в залу вошел Кайер.

Тогда Дакар и сам отошел, и охране приказал отпустить девушку:

– Ничего предосудительного. Всего-навсего знакомлюсь с твоей дочерью.

– Селен, ступай к себе, – отец посмотрел на перепуганную до смерти дочь.

Когда она убежала, правитель подошел к Дакару:

– Объясни мне, чем она вызвала столь пристальное внимание к себе?

– Понятно чем. Норовом.

– Только ли?

– А я обязан перед тобой отчитаться? – изменился в лице. – Не забывайся, Веном, кто здесь хозяин, а кто жалкий паж. Сегодня я приму решение и сообщу о нем через мою охрану.

И все трое удалились.

– Ты действительно определился? – покосился на Армана Дарий.

– Можно сказать и так.

– Поделишься? – вступил Амос.

– Нам нужны наследники, верно? Это главное, почему мы сюда прибыли.

– Я рад, что ты прислушался к нам.

– Я тоже, – Арман направился в свои покои. – Присматривайте за ними, – и хлопнул дверью.

– Н-да, – произнес Дарий, – что-то наш Арман не в духе вторые сутки, – затем подошел к окну, облокотился на широкий подоконник. – Но понять его можно. Здесь любой тронется рассудком. Жара, духота, птичьи трели и беготня за тремя бестолковыми курицами. Нет, это не по мне.

– Ну да, ну да, – Амос встал у соседнего подоконника. – Тебе бы меч в руку, коня под зад, да на поле боя.

– Можно подумать тебе здесь по нраву.

– Вовсе нет. Просто каждому свое, Дарий. Кому войском править, кому казну стеречь, а кому и наводить мосты с соседями. И не забывай, ни одного сражения не было проведено без нашего присутствия. Так что, изволь набраться терпения. Скоро мы вернемся домой.

– Умеешь сгладить острые углы, – усмехнулся.

– В том мое предназначение. Но кое-что меня все-таки бесит, – и поправил маску.

– Терпи.

А Селен в это время находилась на крыше дома, как раз над окном своих покоев. Вскоре к ней присоединились сестры. Альма и Амина сели с каждой стороны.

– Ну, как прошло? – заговорила Альма.

– По мне не видно? – вытерла рукавом слезы.

– Что он на этот раз сделал? – Амина взяла Селен под руку.

– Не успел ничего сделать, отец помешал. Зато я наконец-то поняла главное – Дакар меня не переваривает.

– И это плохо? – уставилась на нее Альма.

– Не знаю. Но если он от меня не откажется, я обречена.

– Селен, может, пора смириться? Ты же видишь, мы в безвыходном положении. Увы, не каждой фее суждено прожить свободной птичкой. Вспомни историю. Королева Мирэй собой пожертвовала, чтобы наш вид мог существовать. Смирись, сестра.

– Наверно ты права, – опустила голову.

– Главное, мы будем вместе, – обняла ее Альма.

Только слова сестер не успокоили, не вселили надежду. Как раньше говорила матушка, в ее третьей девочке живет дух противоречия. Этот дух и не дает спокойно принять уготованное.