Невеста Демона. Дилогия

Я подчинилась. Вода оказалась ледяной, разве что коркой не покрылась. Но я перетерплю.

–  Беатриче Эрнест Вольская.

Вода пошла рябью и показала мне такой милый лик сестрицы, словно отражение в зеркале.

Таким образом, я увидела всех своих братьев и сестер.

Пальцы были уже конкретно отморожены, а силы покидали, тонкой струйкой убегая в холодные воды озера. Но мне вдруг захотелось увидеть еще одного человека. Точнее, нечеловека. Небога. Асура.

–  Покажи мне… Данталиона, повелителя ветров.

Рябь перешла в значительные волны, а когда улеглась, я увидела свое рогатое чудо с воздушными крыльями.

Помилуйте, какие же у него глаза! Не утонуть, заблудиться немудрено.

На сердце не то что потеплело, заполыхало. Я с упоением смотрела в это такое родное лицо, пока неожиданно не очнулась, как ото сна.

Стерла глупую улыбку с лица и вынула руку из воды.

Ну, рукой эту трупную окоченелость можно было назвать с большой натяжкой. Я потрясла пред своим лицом этим обморозком и посмотрела на Эдрра:

–  Вы, кажется, говорили, что здесь можно увидеть и прошлое?

–  Говорил. Но с тебя уже хватит.

–  Вы об этом, - кивнула я на готовый отвалиться, как у ящерицы, омертвевший кусок плоти.
– Вылечу, мои руки то. Что надо сделать?

–  Все тоже самое. Только скажи, что именно хочешь увидеть.

Я засунула бесчувственную руку в воду и сказала:

–  Покажи мне то, что произошло четыре года назад у Вольской столицы. Покажи, как меня убили и как я ожила.

Растерзанное тело тонкой хрупкой девочки бесчувственной куклой лежит на земле. Грудь разорвана, бедро распорото, руки в ссадинах, грязная, вся в крови. И нет ей дела до того, как гибнут вокруг демоны, как их кровь льется, смешиваясь с ее.

Что- то в небе закричало и осветилось тысячью огней…

И стало страшно, когда бестелесная птица ринулась в бой.

Только бесцветные, блестящие глаза рассматривали пустую, как осушенный сосуд, девчонку. От этого колкого и острого, словно тысяча клинков, взгляда не укрылось ни то, как временами вздрагивало тело мертвячки, ни осветившиеся расписные руки, ни сияние колечка на безымянном пальце левой руки.

Демон встал, подобрал ее меч и дождался, когда дух наконец-то на него посмотрел. А затем с силой вогнал в и без того разорванную грудь.

Дух и девчонка кричат в один голос, им больно.

А демон встает и уходит. Довольный исходом дела.

В карих глазах девушки зажигается и медленно потухает боль. Она поднимает руку к своей собственной душе…

А затем умирает.

Дух заметался, зашипел, растеряв свои сверкающие перья.

Не в силах пережить, он бросается вниз и растворяется в теле девушки.

Секунда, одна, две, пять…

Тело выгибается и стонет. А рана на груди зарастает. Лишь меч пригвоздил тонкое девичье тело к земле, словно иголка бабочку.

–  Все, хватит!

Я ударила по воде.

Все равно непонятно.

Я была мертва, дух должен был уйти.

–  Теперь вы понимаете, - обратилась я к единорогам, вставшими над моей сжавшейся в комок тушкой, - почему Лилит Вольская мертва. Забавная была девчонка, только доверчивая. Такие долго не живут.

Сил не было даже на то, чтобы разморозить руку. И я предпочла скрыться от ноющей боли в сладких топях сна.

– Это самоубийство, - покачала я головой.

– Или это, или девчонка умрет, - покачал головой толстый индюк в цветастом щегольском костюме, расходившемся на его жирном теле по швам.

– Думаете, мне, магиане, есть дело до какого там отребья?

– Ну, как угодно, милочка.

Что- то происходит, я оборачиваюсь и вижу, как сотрясает тело худенькой гибкой девушки, стоящей на коленях рядом со мной. А затем она бездыханной падает на пол.

– Теперь твоя очередь. Ну, ты будешь послушной?
– тянет он ко мне свои руки.

–  Таня, ты кричала!

–  Закричишь от такого.

–  Что случилось?
– единорог заботливо обнюхал мои свалявшиеся за пару дней волосы.

–  Как всегда. Ну почему мне снятся лишь плохие сны? Ну, за исключением волшебных. Как я устала от этих кошмаров. Когда же это прекратится?
– Я потерла лицо руками, изгоняя остатки сна.
– Калгн, а ты не помнишь, что вчера было? Я ни черта не помню. Хотя нет, помню, - расплылась я в улыбке.
– Одно. Мы случаем вчера не пили? А то мне это никогда хорошо не удавалось. Вадик говорит, что для меня алкоголь хуже дурман-травы.

–  Не пили. Ты, правда, чуть не искупалась. Просто Зерцало тебя осушило, что пустынник после трехнедельного перехода - стакан воды. Ты чувствуешь-то себя как?

–  Будь я по жизни пессимистом, сказала бы - как полупустой стакан. Голова раскалывается.
– Я обхватила шею зверя и прижалась к ней. Проверив собственное состояние, я захотела дать кому-то в нюх.
– А это что? Какой гад рогатый в меня столько чуждой магии запихал? Что, кому-то жизнь сахаром кажется? Так сейчас подправим.

Единорог застриг ушами и покосился на меня.

–  Да ты труп напоминала. А рука у тебя вообще чернеть начала. Что нам было делать?

–  Ага! А я думай, с чего у меня такое похмелье. Намешали. Как будто мне асуров не хватало, с их майя.

–  Ну, прости!

–  Ну, прости, - передразнила я дружка. По случаю утра и плохого настроения мне пришло в голову похамить.
– Сразу видно - лошадь. Ой, как плохо-то! Интоксикация у меня.

–  Чего?
– обалдел Калгн.

–  Отравление переизбытком и смешением магии, - пояснила я. Надо же, не зря в Академию ходила.
– В следующий раз пусть лучше рука отвалится. Да, что-то я вчера погорячилась. Как будто на рожу Хананеля в кошмарах не насмотрелась.

–  Это тот блондинчик что ли?

–  Блондинчик, - кивнула я, крепче прижимаясь к теплому бочку единорога.
– Повелитель металлов, что б его перекосячило. Морда чугунная. С каким удовольствием я его попинаю.

–  Это он вражина твой?

–  А как же, он голубчик. Мразь ржавеющая. Найду, на шпильки сестричкам разделаю. Бр-р, холодно-то как.

–  Тебя знобит.

–  Угу. Слушай, Калгн, ты влюблялся?

–  Конечно. Я в тебя влюблен.

–  А в двоих сразу?

Единорог озадачился.