Невеста для пилигрима

Равьер положил его на ладонь, но камень в полутьме начал раскаляться.

Он выронил камень, не в силах терпеть жгучую боль, и тут случилось невероятное.

Раскалившись, как яркое маленькое солнце, камень медленно поднялся вверх и поплыл в воздухе, а затем буквально вонзился в плиту над его головой.

— Тхоргх, что это? — изумленно спросил Гареш.

Сверху на них стали сыпаться горячие каменные крошки и мелкие осколки, казалось, что камень расплавляет белые стены, как снег. Наконец вверху образовалось небольшое отверстие, над котором висел прямо в воздухе камень колдуна.

Снаружи потянуло морозным воздухом.

— Если бы только я мог дотянуться и посмотреть, — задумчиво сказал Равьер.

Но даже его высокого роста не хватало, чтобы дотянуться до краев образовавшейся дыры в каменном своде.

— Вы можете встать мне на плечи, — неожиданно предложил Гареш.

Равьер с сомнением посмотрел на щуплого паренька.

— Не смотрите, что у меня только одна рука работает. Я у дядьки на мельнице таскал мешки с зерном, мне на плечи тюки закидывали, и я нес их к жерновам, —убеждал Гареш.

— Я тоже хочу подставить плечо, — твердо сказала Виола.

Равьер сначала хотел отказаться, но сейчас любая помощь была нелишней.

— Что ж, давайте попробуем, — решился Равьер. — Если будет совсем тяжело, говорите.

Сейчас любая помощь была нелишней.

Через несколько мгновений Равьер стоял на плечах девушки и Гареша, придерживаясь рукой за неровные каменные стены.

Теперь он видел перед собой отверстие в потолке. Ухватившись руками за края, Равьер изо всех сил старался сдвинуть тяжелую каменную плиту в сторону.

Пот заливал глаза, ногти ломались, но он упрямо толкал плиту.

Прямо перед глазами, почти ослепляя его, висел камень колдуна.

Обжигая руку, Равьер схватил его и зажал в кулаке. Казалось, он держит в руке пламя, но, не обращая внимания на боль, он впечатал руку в край каменной плиты.

Раздалось шипение, запахло жженой плотью, но глыба стала таять и оплавляться прямо на глазах, как кусок льда на ярком весеннем солнце.

Наконец отверстие стало достаточно большим, чтобы туда смог пролезть человек.

Подтянувшись, Равьер выбрался наружу.

Камень колдуна лежал рядом, холодный и неподвижный. Сейчас он снова походил на тусклый овальный булыжник.

Равьер опять положил его в карман.

— Эй, Гареш, кинь мне свой пояс, — скомандовал он и стал развязывать свой. Крепко соединив концы двух поясов узлом, которым мог бы гордиться его наставник капитан Поль, Равьер стал по очереди вытаскивать женщин. Последним он вытянул Гареша и оттер пот со лба.

Где-то рядом из разломов, откашливаясь, выбирались люди. Одни шли сами, других осторожно выносили жрецы.

Оказалось, что они выбрались совсем рядом с храмом Эри.

Со ступенек храма спустился человек в простой темной одежде и подошел к ним.

— Вас ждет верховный жрец Сай-вээс.

* * *

Виола поднималась вслед за жрецом по ступеням, казавшимся ледяными.

Дверь распахнулась, и она вместе со спутниками вошла в храм. Казалось, колонны, поддерживающие его белые стены, уходят прямо в небо. Провожатый остановился возле неприметной двери и отворил ее.

— Сай-вээс, к вам четверо пилигримов.

В тесной комнате с низким потолком не было ни мебели, ни другого убранства.

Перед ними стоял старец с кустистыми бровями с лицом, напоминавшим кору старого дерева. Он опирался на посох, испещренный мелкими буквами на чужом языке.

Его светлые были ясными. С удивлением Виола узнала старика, приходившего недавно в домик Аны.

— Значит, вы пришли вчетвером?— спросил жрец.

Казалось, его внимательный взгляд проникает прямо в душу.

— С нами еще мой мальчик, — сказала Тальда, показывая на спящего сына на руках.

А затем она упала на колени перед жрецом.

— Умоляю вас, спасите моего мальчика! Он все, что у меня есть!

— Встань, женщина. Богиня Эри сама решает, на чьи просьбы ей ответить.

Знаете ли вы, что это за место? — жрец обвел взглядом путников, но никто не ответил.

— Эри — одна из древних богинь, чье имя стали славить задолго до светлой Кайниэль. Однажды богиня Эри родила двух близнецов. Мальчиков она назвала Шаэлем и Шиэлем. Но ее сыновья были непохожи друг на друга, как день и ночь.

Шаэль был прекрасен, как майский день, а Шиэль уродлив. Шаэля все любили, он был веселым, вся его жизнь была праздником. Шиэль завидовал брату и проклинал свою судьбу. Люди шарахались от него, девушки в испуге убегали, едва он пытался к ним приблизиться.

Тейра, еще одна могучая богиня, сжалилась над Шиэлем, и одну неделю в году она меняла внешность близнецов. Красавец Шаэль становился уродом, а Шиэль делался красавцем. За эту неделю он старался поиметь как можно больше женщин, и почти каждая оставалась беременной от него. А потом у них рождались некрасивые дети— кривоногие, злые, с редкими кривыми зубами, с большими родимыми пятнами.

Однажды Шиэль, не желая возвращаться в свое уродливое тело, убил своего брата. И тут же умер сам.

Их мать, богиня Эри, навсегда скрылась в этих горах, и больше никто не видел ее лица.

Древние жрецы построили здесь храм и уверяли, что иногда богиня разговаривала с ними. Она учила, что иногда в уродстве и немощи скрывается красота. Поэтому Эри помогает людям, но лишь тем, кого сочтет достойными.

Но каждому из вас я задам наедине вопрос: кто из вас наиболее достоин милости богини?

— Пусть сначала войдет в эту дверь один из вас, — сказал Сай-вээс и указал на появившуюся за его спиной дверь.

Равьер мог поклясться, что мгновение назад стена была ровной и гладкой. Дверь медленно распахнулась, и по келье заклубился легкий туман.

Жрец испытующе глядел на стоящих перед ним людей. Мужчина с яркими зелеными глазами и изуродованным лицом. Рыжеволосый юноша с рукой, висящей как плеть. Молодая девушка с волосами цвета меди и ожогами на нежном личике. Мать, прижимающая к себе спящего ребенка.