Невеста дьявола (Мэйфейрские ведьмы - 3)

–  Любовь должно что-то подпитывать, Роуан.

–  Ты хочешь сказать, что я должна выбрать между тобой и Майклом?

Молчание.

–  А других ты тоже заставлял выбирать? Роуан вспомнила о Мэри-Бет и ее мужчинах.

–  Я уже говорил тебе, что вижу далеко. Когда много лет тому назад Майкл стоял у ограды, я уже знал, что тебе придется сделать выбор.

–  Больше не рассказывай о том, что видел.

–  Хорошо, - сказал он.
– Разговоры о будущем всегда навевают на людей печаль. Их жизненная сила основана на неспособности предвидеть. Давай говорить о прошлом. Люди любят покопаться в прошлом.

–  А ты можешь говорить другим голосом, не таким красивым и нежным? Ты мог бы, например, произнести последние слова саркастически? Или они так и должны были прозвучать?

–  Я могу говорить так, как захочу, Роуан. Ты слышишь то, что я чувствую. Мысленно я испытываю эмоции, будь то любовь или боль.

–  Ты немножко торопишься.

–  Сейчас мне больно.

–  Отчего?

–  Я хочу покончить с твоим непониманием.

–  Ты хочешь, чтобы я превратила тебя в человека?

–  Я хочу обрести плоть.

–  И я способна сделать это?

–  У тебя есть сила. И как только это осуществится, будет положено начало другим преобразованиям. Ты ведь тринадцатая - и ты откроешь дверь.

–  Что ты подразумеваешь под "другими преобразованиями"?

–  Роуан, речь идет о синтезе, о химическом изменении, о структурном преобразовании клеток, о новой связи материи и энергии.

–  Я понимаю, что ты имеешь в виду.

–  Тогда ты знаешь, что все должно происходить приблизительно так же, как и в случае с делением клеток. Если деление произошло раз, то обязательно повторится.

–  А почему до меня никто не смог это сделать? Джулиен тоже обладал силой.

–  Все дело в знании, Роуан. Джулиен родился слишком рано. Если ты не против, я еще раз употреблю слово "синтез", но в несколько другом аспекте. До сих пор мы говорили о синтезе внутри клеток. Теперь позволь мне сказать о синтезе твоего знания жизни, Роуан, и твоей природной силы. Это ключ ко всему - то, что позволяет тебе открыть дверь, Знания твоей эпохи трудно было представить даже Джулиену, который в свое время стал свидетелем появления изобретений, казавшихся настоящим чудом. Тем не менее мог ли Джулиен предвидеть, что на операционном столе будут вскрывать сердце? Или что можно зачать ребенка в пробирке? Нет. А после тебя придет поколение, чьи знания позволят даже определить, чем я являюсь.

–  А ты сам можешь дать такое определение?

–  Нет, хотя я, безусловно, поддаюсь определению, и когда смертные дадут его, тогда и я смогу его сформулировать. Все, что относится к такому уровню понимания, я черпаю из разума людей.

–  Да, но кое-что о себе ты способен объяснить мне и сейчас, причем достаточно точно и ясно.

–  ...Ну, например, я исполинских размеров; я должен сконцентрировать свои частицы, чтобы обрести силу; я могу применять свои способности; могу чувствовать боль, когда о ней думаю.

–  Да, но каким образом ты думаешь? И откуда берется твоя сила? Вот главные вопросы.

–  Не знаю. Когда Сюзанна позвала меня, я собрал себя в единое целое. Я сделался таким маленьким, словно собирался пройти сквозь узкую щель. Я ощутил свою форму и растянулся в виде пятиконечной звезды - пентаграммы, которую она нарисовала, и каждую из этих конечностей я удлинил. Я заставил раскачиваться и дрожать деревья, сделал так, что падали листья. Тогда-то Сюзанна и назвала меня своим Лэшером.

–  Тебе понравилось то, что ты делал.

–  Да, как и то, что Сюзанна видела все это. Сюзанне тоже понравилось, Иначе я ни за что не стал бы это повторять. Я просто сразу забыл бы об этом - и все.

–  Что в тебе есть физического помимо энергии?

–  Не знаю!
– В голосе, по-прежнему нежном, тем не менее звучало отчаяние.
– Это должна сказать ты, Роуан. Стань мне ближе. Покончи с моим одиночеством.

Огонь в камине почти погас, но разлившееся по всей комнате тепло окутывало Роуан словно одеялом. Ее клонило в сон, но голова оставалась ясной.

–  Давай вернемся к Джулиену. У него была такая же сила, как у меня?

–  Почти такая же, моя любовь. Но не совсем. А еще у него была игривая и богохульная душа, которая носилась, пританцовывая, по всему миру и с одинаковым удовольствием как разрушала, так и строила. В тебе больше логики, Роуан.

–  А разве это добродетель?

–  У тебя огромная сила воли, Роуан.

–  Понятно. Ее не так-то легко сломить, не то что силу воли Джулиена.

–  Верно сказано, Роуан!

Она снова тихо рассмеялась, но тут же вновь сделалась серьезной и стала пристально всматриваться в мерцающее пространство.

–  А Бог есть, Лэшер?

–  Не знаю, Роуан. С течением времени я пришел к выводу, что да, наверное, Бог есть, но одна только мысль об этом наполняет меня яростью.

–  Почему?

–  Потому что я испытываю боль, а если есть Бог, то он ее и создал.

–  Я прекрасно тебя понимаю, Лэшер. Но если он существует, значит, он создал и любовь...

–  Да... Любовь... Любовь - первопричина моей боли, - тихо произнес голос.
– Именно она источник всех моих передвижений во времени, устремлений и планов. Все мои желания продиктованы любовью. Наверное, можно сказать, что я был... хотя я был точно таким, как сейчас... что я был отравлен любовью, что от зова Сюзанны я проснулся, чтобы любить и познать кошмар страсти. Но я все видел. И полюбил. И пришел сюда.

–  Твои слова расстраивают меня, - неожиданно сказала Роуан.

–  Любовь изменила меня, Роуан. Из-за нее я впервые почувствовал неудовлетворенность.

–  Понимаю.

–  А теперь я стремлюсь видоизмениться, обрести плоть, и это будет высшей точкой моей любви. Я так долго ждал тебя. До того как ты появилась, я видел столько страданий, что, будь у меня слезы, они лились бы потоком. Бог свидетель, ради Лангтри я создал иллюзию, будто плачу. Это был истинный образ моей боли. Я горевал не только по Стелле, но по всем моим ведьмам. Когда умер Джулиен, я испытал агонию. Моя боль была так велика, что я чуть было не вернулся в царство луны, звезд и тишины. Но было слишком поздно. Я бы не вынес одиночества, Мэри-Бет позвала - и я вернулся. Я заглянул в будущее и снова увидел тринадцатую. Я увидел, что сила моих ведьм возросла.

Роуан снова сомкнула веки. Огонь погас. Комнату наполнял дух Лэшера, Хотя он был недвижим и не тяжелее воздуха, она кожей чувствовала его прикосновение.

–  Когда я обрету настоящую плоть, - сказал он, - то смех и слезы станут для меня такими же обычными, как для тебя или Майкла. Я превращусь в совершенный организм.

–  Но не человеческий.

–  Лучше, чем человеческий.

–  Но не человеческий.

–  Более сильный и выносливый, так как я буду живым воплощением разума, и у меня больше силы, гораздо больше, чем у любого ныне здравствующего человека. Повторяю, я превращусь в новую особь. Стану тем видом, который сейчас не существует в природе.