Невеста Франкенштейна

8

В это же самое время из Шотландии приехала сестра миссис Доуни, миссис Эллис Фрейзер. Она, как правило, путешествовала без мужа, ибо супружество ее представляло собой один из тех удобных союзов, счастье которых зиждется в некоторой степени на том, что муж и жена какое-то время проводят порознь. Однако в длительные путешествия миссис Фрейзер всегда брала с собой надежного молодого человека двадцати годов от роду, которого звали Дональдом Гилмором. Он оберегал ее в пути и сопровождал везде, куда она изъявляла желание пойти. Но непосредственно в Лондоне Гилмору мало что приходилось делать, поэтому его стали привлекать (по той причине, что он проявлял особое умение в плотницком деле) к починке дома миссис Доуни, если в этом возникала необходимость.

Через несколько недель после ужасного убийства миссис Фелтхэм заявила, что Виктору надлежит наконец выйти из дома, ибо его состояние уже позволяет ему это сделать. В результате чего небольшая компания, в составе которой были Виктор, Хьюго и Люси Фелтхэм, прибыла к нашему дому на Грейз-Инн-роуд. Молодой Гилмор находился в это время у открытой входной двери, ибо ему дано было задание подправить ее снизу, так как дверь просела и стала плохо открываться. Я как раз вышел в холл, чтобы выглянуть на улицу и выяснить, не едут ли гости. Тут они и появились, так что я оказался непосредственным свидетелем событий, произошедших после того, как гости вышли из экипажа. Виктор, тщательно укутанный в шарф, еще очень слабый, шел к входной двери, опираясь на руку Хьюго. В этот самый момент Гилмор, увидев троих человек, которые собирались войти в дом, выпрямился и встал рядом с дверью, чтобы дать им пройти. Когда гости поравнялись с молодым человеком, тот бросил беглый взгляд на Виктора. Лицо больного было наполовину закрыто шарфом, и паренек почему-то стал очень внимательно его разглядывать. Ко всеобщему нашему удивлению, Гилмор вдруг резко прокричал: «Франкенштейн!» — и, охваченный страхом, бросился вниз по ступеням прямо на улицу. Я слышал, как он еще раз прокричал с улицы: «Франкенштейн!» — и убежал в неизвестном направлении.

Миссис Доуни, спустившаяся к двери гостиной, чтобы встретить гостей, в недоумении спросила:

— Что случилось? Куда это Гилмор убежал? Однако никто из нас не мог ей ответить на этот вопрос.

Я закрыл входную дверь, и мы все направились в гостиную пить чай. Когда Виктор расположился у камина, миссис Доуни спросила его, как так получилось, что он знает этого человека, слугу миссис Фрейзер. Однако Виктор был удивлен не менее, чем все остальные, и сказал, что, насколько он понял, человек, с которым он столкнулся в дверях, является нанятым для работы по дому плотником и что он, Виктор, не имеет ни малейшего представления о том, кто этот парень и откуда.

— И право, загадка, — заключила миссис Доуни, разливая чай.

— А ведь он назвал вас по имени, Виктор. Разве не странно? — продолжала допытываться Люси Фелтхэм. Однако миссис Доуни, почувствовав, что гостю разговор этот не очень приятен, и памятуя о том, что Виктор едва оправился от тяжелой болезни, умело направила беседу в другое русло. Благодаря ее ловкости и доброжелательности, этот недолгий визит прошел удачно. Затем мы переключили внимание на миссис Доуни, которая, развлекая всех нас, очаровательно играла и пела.

И все же, после того как наши гости ушли, миссис Доуни, узнав у служанки, что Гилмор так и не вернулся, серьезно и печально на меня посмотрела и завела разговор о том, почему же он все-таки убежал.

— Сестра будет очень расстроена, если он не вернется, — заключила она, — так как этот паренек при ней с самого детства. Отец Дональда, рыбак из Оркнея, утонул в море, когда мальчику было двенадцать, и мать его тоже умерла, поэтому деревня отправила сироту к его единственному родственнику, который служил у моей сестры дворецким. Миссис Фрейзер нашла для него работу и помогла ему, как я понимаю, обучиться плотницкому делу (ибо в то время никаким ремеслом он не владел). С тех пор он и живет у них в доме.

После этого мы несколько раз повторяли друг за другом: «И как это могло случиться, что молодой человек, который большую часть жизни своей провел в Шотландии, мог знать Виктора Франкенштейна?» А миссис Доуни нет-нет да и повторяла: «Молодой Дональд — самый надежный в мире человек. И что это его толкнуло на такой поступок?»

Миссис Фрейзер, вернувшись домой, была очень удивлена и расстроена исчезновением Гилмора. Она не могла понять, откуда ее слуга мог знать Виктора, и тем более не могла взять в толк, почему появление моего друга вызвало у паренька такой страх. Было решено, что, если на следующий день Гилмор не вернется, мы начнем его разыскивать. Когда вечером мы отправлялись спать, он так и не появился.

Однако на следующий день за завтраком служанка сообщила, что рано утром впустила дрожащего Гилмора домой.

При этом она добавила: парень ни за что не соглашался войти, пока она не убедила его в том, что человек, которого он называл «доктором», уже ушел. «Лучше уж я пешком пойду обратно в Шотландию», — сказал он ей тогда.

Я предложил пригласить юношу и спросить у него, чем объясняется его поведение. Бедный Гилмор, вызванный к нам, вошел в комнату, сжимая в руках шляпу. Это был коренастый, крепкий парень с рыжими волосами. Он обладал хорошим чувством юмора и часто вел себя как веселый, жизнерадостный человек, но теперь ему явно было не до смеха.

Начала «допрос» миссис Фрейзер, церемонно объявив, что он повел себя очень плохо, сбежав без разрешения и проведя вне дома всю ночь. Она заявила, что всегда держала его за человека надежного и честного и теперь не понимает, что это на него нашло. Она никак не может допустить, чтобы он бегал ночью по улицам, и желает выслушать его объяснения. Молодой человек ответил достойно, но не очень решительно. Он просил его простить, в том числе и за то, что объяснений на этот счет он дать не может.

Миссис Фрейзер залилась краской и заявила, что если вначале она просила у него объяснений, то теперь она их просто-напросто требует. Гилмор уставился на ковер и ответил:

— Мадам, я не могу этого сделать.

Тут женщина и вовсе утратила контроль над собой. Я видел, какая гроза разразилась над головой бедного Гилмора, и понимал, что разъяренная хозяйка может его выгнать.

И в этот момент паренек обратился ко мне умоляюще:

— Сэр, эта ужасная история никак не подходит для женских ушей. Поэтому-то я и не могу ее рассказать. Я никогда никому ее раньше не рассказывал — ни тете, ни дяде, так как понимал, что эта история очень бы их расстроила.

Вид обеих дам, миссис Доуни и миссис Фрейзер, выражал одновременно и требовательность, и сдержанность. Такой вид обычно принимают женщины, услышавшие, что предмет разговора не для их ушей. Затем миссис Фрейзер заявила следующее: как бы неуместно в присутствии дам ни звучала история Гилмора, она, миссис Фрейзер, будучи его госпожой, имеет полное право знать все, ибо в противном случае ей придется пересмотреть свое мнение по поводу его пригодности для нее в качестве слуги. Дескать, она опечалена мыслью о том, что ей придется пуститься в обратное, очень непростое и далекое путешествие из Лондона в Шотландию с человеком, который в любой момент может неожиданно от нее сбежать. Удрученный паренек уверял свою хозяйку, что он никогда не допустит ничего подобного.

В итоге мне пришлось предложить дамам свои услуги. Я решил пойти с Гилмором в какое-нибудь тихое местечко, поговорить с ним и узнать причину, побудившую его убежать, а затем рассказать женщинам лишь то, что сочту необходимым и приемлемым для их ушей. На это мое предложение миссис Фрейзер и ее сестра холодно согласились. Сопровождаемые их полными упрека взглядами, мы с Гилмором удалились из комнаты и направились в близлежащий трактир. Там я заказал ему пинту эля, и в ожидании, пока принесут наши кружки, мы расположились за столиком поближе к огню. Тогда я попросил его начинать свой рассказ.

Он устремил на меня честный взгляд и, располагая к себе своим мягким акцентом выходца из Оркни (кстати, говорил он неплохо, так как был хорошо воспитанным молодым человеком), поведал ужасную историю, которая перевернула все мои прежние представления о Викторе Франкенштейне.

9

Мы были в таверне одни, когда Гилмор начал свой рассказ.

— Я встретил доктора Франкенштейна, — проговорил он, — еще до того, как приехал на Большую землю. Я был тогда мальчишкой и жил с отцом на острове Оркни. Моя мать умерла еще во время родов. Жизнь у нас была бедной. Нашу унылую маленькую деревушку, расположенную на побережье, с остальным островом связывала только дамба, и ту море не накрывало только дважды в день, во время отливов. Жизнь наша была тяжелой. В деревне всего-то было десять семей, и все же земля эта едва могла нас прокормить. Жили мы в основном за счет рыбной ловли в суровых морских водах, земля же не была плодородной. Среди нас богатым считался тот, у кого был полный набор кухонной утвари, да еще у кого в доме имелось достаточно кроватей, чтобы все члены семьи могли высыпаться в тепле. Запас топлива, которого хватило бы на всю зиму, считался роскошью. Богачами также считались те, кто просто не голодал. Я рассказываю вам сейчас о нашей бедности и неуверенности в завтрашнем дне (простите мне это отступление) только для того, чтобы объяснить, на какое дело согласился потом мой отец, почему начал он работать на доктора Франкенштейна.