Невеста каменного лорда

– Чего разлеглась? – злой голос надзирательницы отдавался от стен и усиливал мою головную боль. – Что с твоим платьем? – она тряхнула пыльный подол.

– Прошлась по саду, – ответила ей безучастно.

– Вставай, – Лукреция дёрнула меня за руку. – Нужно переодеть тебя к ужину.

– Не хочу, – оттолкнула её руку. – Мне дурно. Пусть принесут еду в комнату.

Хотя после столь долгого и утомительного дня я и испытывала голод, но по-прежнему не хотела видеть своего безучастного жениха. Одного взгляда на него хватит, чтобы снова лишиться самообладания.

– Ещё чего, – не сдавалась надзирательница. – Поднимайся, говорю! – она стала стягивать меня с кровати.

– Да чего вам всем от меня надо?! – закричала я в ответ. – Мне дур-но, – повторила так внятно, чтобы она поняла. – Или вы хотите, чтобы меня стошнило на глазах у жениха?

Эта угроза привела Лукрецию в чувства. Она зыркнула на меня злобно, но наконец оставила мою истерзанную руку в покое.

– Ну и лежи, – бросила она, разворачиваясь на каблуках. – Если дурно, значит не голодна. К завтраку тебе как раз похорошеет.

Надзирательница ушла, а я так и осталась лежать и, лишь когда стемнело, поднялась, чтобы переодеться. Отсутствие помощи гувернантки меня не смущало, а скорее радовало. Сейчас меньше всего мне хотелось выслушивать её нотации.

– Не такая уж я и голодная, – вздохнула, потирая возмущённый живот.

Больше, чем пропущенный ужин, меня расстраивало отсутствие вестей от лорда Грэмта. Вчера он обещал мне поддержку, если Лукреция будет переходить черту, а сегодня даже не поинтересовался, почему я отказалась от еды.

По коже пробежал неприятный озноб. Будто холод, сковавший жениха, просачивался сквозь разделявшую нас стену и заполнял мою комнату. Окутывал, забирался под кожу и обжигал меня изнутри.

В попытке спрятаться от этого холода, я залезла под одеяло с головой и свернулась калачиком, обнимая плечи и мечтая хотя бы во сне увидеть солнечный Эргейб. Но мне снились холод и ветер. Пронизывающий и пахнущий морем. Вокруг было тихо, и только гул бьющихся о скалы волн доносился до тёмного и холодного замка.

К завтраку, вопреки ожиданиям госпожи Гийер, я не поднялась. Не потому, что хотела позлить надзирательницу, а потому что не смогла. Вчерашний озноб на утро обернулся жаром, а аппетит, который вечером пришлось унимать, теперь улетучился.

Когда Лукреция увидела моё раскрасневшееся, покрытое испариной лицо, она смерила меня хмурым взглядом и молча вышла. Вернулась она спустя добрых полчаса, держа в руках тарелку с бульоном.

– Привстань-ка, – велела она, поставив блюдо на тумбу.

– Я не голодна, – покачала в ответ головой, за что удостоилась очередного недовольного взгляда.

– Умереть у меня на руках собралась? – оскалилась Лукреция. – Не получится. Хочешь или нет, но я тебя накормлю, – угроза звучала так убедительно, а я была так слаба, что решила не ввязываться в драку. Всё равно надзирательница победит и ликующе вольёт в моё горло остывший бульон.

– Лорд Грэмт не интересовался, почему я не пришла ни на ужин, ни на завтрак? – спросила я, опустошив тарелку и на этот раз ощущая настоящую дурноту.

– А должен был? – усмехнулась Лукреция. – Ты вечно ему хамишь и всем видом показываешь, как он тебе противен. С чего ему о тебе спрашивать? – прошипела она язвительно.

– Ни с чего, – покачала я головой.

Значит, сегодня мой жених был таким же окаменелым, как и вчера.

Я никак не могла понять, что привело к столь разительным переменам. Отчего он начинал оживать? И почему опять мертвел? Казалось, если пойму причину, то смогу разбить сковавший лорда Грэмта камень. Я непременно ударю по нему со всей силы и превращу в мелкий песок. Может, тогда смогу наконец достучаться до жениха, и он отпустит меня из этого плена.

К вечеру мой жар только усилился, путая сознание и утягивая меня в бессвязные видения. Они мелькали и мелькали, сменяя друг друга.

Позже все они смажутся в моей памяти в одно неразборчивое пятно, оставляя ясным единственный образ. В нём испещрённую трещинами и выжженную землю укрывает предзакатная дымка. Она стелется по измождённой почве и тянется к горизонту, пропитываясь его багряными красками. Там, где алые тучи проглатывают край пустыни, сквозь пелену пробивается один единственный луч солнца. Он пронзает эту хмарь и косо падает на землю.

После жуткой ночи я очнулась под утро, ощущая, как липнет к телу промокшая сорочка. Приподнялась, ища глазами Лукрецию или хотя бы служанку – кого угодно, кто помог бы мне переодеться, и неожиданно обнаружила, что не нуждаюсь в помощи. Моя хворь прошла так же внезапно, как и навалилась.

Надзирательница, переживавшая, что я скончаюсь, так и не выйдя замуж, самолично дежурила в моей комнате. Она мерно посапывала в кресле, укрывшись пледом, и не заметила, как я на цыпочках прокралась к комоду и достала оттуда чистую сорочку. Госпожа Гийер не проснулась, даже когда скрипнула балконная дверь, впуская в комнату свежий утренний воздух и выпуская наружу меня.

Опершись о парапет, я вдохнула полной грудью и улыбнулась. Апатия, свалившая меня днём ранее, улетучилась, и мне снова хотелось радоваться жизни, ждать возвращения в неё солнца и не поддаваться холоду из соседней комнаты.

Я перевела взгляд на замковую стену, отгородившую нас от побережья. Если бы не тучи и не эта стена, то сейчас, стоя на балконе, я могла бы любоваться рассветом.

Слева что-то скрипнуло, и я, вздрогнув, повернулась на звук. Из соседней комнаты на балкон вышел лорд Грэмт. Заметив меня, он застыл в нерешительности. Одетый в расшнурованную на груди рубаху, небрежно заправленную в брюки, он выглядел сонным и почти человечным.

– Вам лучше? – спросил он, пропустив приветствие, и только потом опомнился. – Доброе утро, леди Мунтэ.

– Тише, – шепнула я, хватая его за руку и буквально силком запихивая обратно в комнату.

Закрыв за нами дверь, поспешила объясниться.

– У меня дежурит госпожа Гийер. Если она увидит, что мы вот так встречаемся на балконе, то непременно устроит скандал.

– Я думал, она больше всех заинтересована, чтобы мы чаще встречались? – недоумевал лорд Грэмт.

– Да, – кивнула я, – но при ней.