Невеста Крылатого Змея

— Задумаешь лететь, так и меня забери. Я здесь не больно-то кому нужна, разве, что маме, а там может и пригодилась бы…

Где это «там» Леда и сама толком не знала, только понравилось ей вдруг представлять, что есть «за горами, за морями, где люди не видят, а Боги не верят…» таинственная страна, где сохранились еще и даже вполне процветают Древние Крылатые Создания. С замиранием сердца, словно старинное заклинание снова и снова пропевала Леда слова Хелависсы из песни о Драконе:

…. Там тот последний в моем племени легко Расправит крылья — железные перья, И чешуею нарисованный узор Разгонит ненастье воплощением страсти, Взмывая в облака судьбе наперекор, Безмерно опасен, безумно прекрасен. И это лучшее на свете колдовство, Ликует солнце на лезвии гребня, И это все, и больше нету ничего — Есть только небо, вечное небо…

— «Нет, не любили на Руси драконов, боялись, побеждали… А я вот не боюсь, верю, что не все Крылатые — злы, и кто же мне мешает придумать себе такого дракона — Мудрого, Сильного, Справедливого да Благородного. Пусть только в мечтах моих. Только лишь для меня. Чтобы мог защитить, уберечь, поднять над землей и показать мне ее сверху, такую родную, милую землю. Может, и я стала бы Ему нужна. Может, он тоже одиноко по свету белому мается, о подруге тоскует. Всему живому на земле нужна пара, именно по себе пара, по душе и по сердцу. Я была бы ему другом, о ином и мечтать нечего… Он же — Дракон, Змей…

Но ведь есть же старая русская сказка, в которой ясно говорится о том, как Змей унес царскую дочь и так она ему поглянулась, что не стал он ее обижать и сделал своей женой. Каково? Одна надежда, что это чудовище может в человеческого мужчину превращаться, а то жизнь-то с Ящером-мужем верно не очень сладка юной девушке… Ой, что только не придумают люди себе на забаву».

Леда смеялась над своими выдумками, а талисман в руках ее теплел, будто внутренним жаром наливаясь, крохотные желтые камешки в глазах «дракончика» слабо мерцали, а Леда, не в силах найти тому внятное объяснение, считала, что это блики от лампы. Однажды девушка, расчувствовавшись над своими фантазиями, даже коснулась губами бронзовой фигурки, вновь удивившись тому, каким мягким и теплым теперь казался красноватый металл в ее ладонях.

Глава 4. Долгая дорога в сказку

В июне, когда Леда как раз сдала последний экзамен за третий курс, в город с выступлением приехала «Мельница». К этому времени Леда уже знала наизусть, пожалуй, добрую половину репертуара любимой группы, прочитала все, что смогла найти в Интернете об исполнительнице и авторе песен — Наталье О, Шей: ее биографию, нечастые интервью, собрала в отдельную папку на ноутбуке лучшие фото и видео. Конечно, такое событие, как концерт Хелависсы в местном зале новой, недавно отреставрированной Филармонии Михайлова пропускать не собиралась. Тысяча рублей за билет, конечно, приличные деньги, но ведь один раз живем, когда еще в Сибирь «Мельница» заглянет.

Однако, чаяниям девушки сбыться не удалось, накануне выступления разболелась Ольга, и что за притча такая — летом воспаление легких подхватить, обидно, конечно. На работе отгулы взять не проблема, да вот кто же кормить будет двух одиноких женщин, одна из которых только студентка. Все деньги, что были отложены на непредвиденные траты, быстренько исчезли в аптеке. Какая уж тут Филармония…

Впрочем, оставалась еще у Леды возможность на концерт попасть, например, у отца денежку попросить, чего прежде никогда не делала, были и другие варианты. Узнав об увлечениях девушки, мог ей помочь и Никита Попов, что второй год учился в аспирантуре «Истфака». Высокий, худощавый, в очках, еще более робкий в общении, чем сама Михайлова. Парень хороший, со всех сторон положительный и очень вежливый с Ледой. Да не лежит душа, а зачем зря обнадеживать человека.

Одним словом, пропустила Леда это значимое для себя событие, но постаралась философски отнестись к ситуации. Главное, маме стало лучше, скоро из больницы выпишут, и сама Ольга звонит дочери веселая, помолодевшим голосом рассказывает про врача-терапевта Николая Дмитрича. Уж какой он заботливый, обходительный, и ладони у него большие да ласковые. И когда он Ольгу фонендоскопом выслушивал, у нее сердце от волнения чуть не выпрыгивало из груди. Вот такие дела.

— Мам, ты у меня влюбилась, что ли?

— Ой, Дедушка, да куда там, он ведь меня старше, лысенький уже совсем, хотя выглядит вполне молодцом. Правда, говорят, Николай Дмитрия холост и человек добрый… Но главное, руки у него особенные, настоящие мужские руки, сильные и надежные, понимаешь?

Леда не очень понимала, только стало вдруг как-то грустно, может, как раз и захотелось увидеть рядышком с собой надежного человека с такими руками, ну, не старенького, конечно, но можно и взрослого совсем. Даже как отец.

Михайлов, кстати, в июне о дочери вспомнил и записал Леду вожатой в «Ровесники» — подростковый лагерь за городом. Девушка с радостью согласилась. Мама совсем поправилась и приехала из больницы очень даже счастливая, потому что Николай Дмитрия взял номер ее телефона и уже несколько раз звонил за один первый вечер. А быть вожатой — занятие хоть и ответственное, но весьма интересное, притом еще, живи больше месяца на всем готовом и получи за свою работу небольшую зарплату.

Несмотря на дожди, затянувшиеся чуть ли не на десять дней конца месяца, смена на озере со смешным названием Култыбайка прошла отлично. Леда выяснила, что кроме как со «старичками» умеет быстро находить общий язык и с подрастающим поколением. Вокруг нее всегда вились ребятишки, просили страшные истории рассказать про леших, домовых и русалок. Леда таких сказочек знала превеликое множество, одним только голосом умела нагонять жути у вечерних костров, а еще и пела. Хелавису, конечно, что же еще.

О своей личной жизни девушка словно позабыла, будто после Андрея замерзло что-то в душе и ни с кем не могло оттаять. Поддерживая непринужденную беседу с молодыми парнями-вожатыми Леда тоже часто шутила, но глаза ее так и оставались грустными и спокойными, как сумеречные местные озера, у берегов которых в изобилии цвели кувшинки.

Вскоре девушку так и прозвали за глаза «русалка», и что удивительно, прозвище это прижилось и как нельзя лучше отражало внутреннюю суть девушки и даже ее романтический облик. Так, «русалкой», и пробыла Леда до окончания Университета, а еще «чудачкой», «монашкой» и «недотрогой». Только подобные эскапады со стороны однокурсников нисколько ее не обижали, хватало других забот.

Чтобы матери помочь, Леда нашла себе подработку на дому — расклеила на доске объявлений предложения услуг по набору текстов, писала рефераты и проектные работы школьникам, готовила к ЕГЭ по истории, помогала молодым студентам с курсовыми. На собственные средства смогла обновить ноутбук, потому как тот, что отец дарил на шестнадцатилетие, не пережил пятого ремонта.

Зато у Ольги все было хорошо, и Леда от души радовалась за мать, которая за год прямо на глазах расцветала.

— Вот бы тебе, доча, хорошего человека встретить, на работу устроиться, тогда я буду спокойна, может, уйду совсем из салона. Ноги болят, не могу долго стоять, что за напасть… Коля зовет к себе окончательно, говорит, не дети, чтобы в гости друг к другу бегать — на два дома жить, надо решаться. Летом в Абхазию зовет, у него там друг. Доча, я же за всю жизнь нигде не была, только с папой твоим в первый год и съездили на море. Милая ты моя, я же еще столько всего увидеть хочу, столько есть в мире красивых мест!

Леда отлично понимала мать и, когда отец завел девушку себе на кафедру для серьезного разговора, знала, что ответить Михайлову.

— В аспирантуру я не пойду! Буду искать работу, хватит у мамы на шее сидеть, мне уже стыдно. Давно все решила, еще пять лет учиться не хочу. Получу диплом, начну турфирмы обзванивать, повезет — устроюсь сотрудником. Английский у меня на приличном уровне, если надо и еще подучусь, можно все параллельно успеть. Папа, я о путешествиях мечтаю, а какая у меня возможность повидать мир?