Невеста мафии

– Да, ровно четыре дня и четыре ночи.

– Три дня и три ночи, – с дружелюбной улыбкой сказал я. И тут же внес оговорку: – В сказках так говорят, три дня и три ночи, в тридевятое царство, в тридесятое государство… У меня такое ощущение, будто я в сказке оказался.

– Ну, какая уж тут сказка.

Женщина приблизилась к моей кровати, отвела в сторону взгляд, но протянула ко мне руку, приложила крепкие, но при этом нежные пальчики к моему липкому лбу. Вот тут-то я и сжал досадливо губы. Ведь она видит, какой я мятый, чувствует, как дурно от меня пахнет.

– Температуры нет… Еще вчера ее не было, – сказала она.

– Да я здоров, как бык! – взбодренно протянул я, отвернув от нее голову, чтобы не пахнуть на нее кариесно-утробным духом.

Мог бы подняться как минимум на локоть, но не стал этого делать, чтобы из-под одеяла на нее не дунуло.

– Охотно верю, – улыбнулась она.

И вдруг вышла из комнаты, хотя у меня уже возникла уверенность, что нас обоих ждет приятный разговор.

Впрочем, разговор не обошел меня стороной. Только красавица ушла, как только появился крепкого сложения мужик с широким, но рыхлым, в крупных оспинах лицом. Не красавец, но мужским духом разило от него, как нечистой силой от черта рогатого. Мощные натруженные руки, крепкий пивной живот, основательная, хотя и слегка косолапая походка. Глядя на меня, он бесцеремонно зевнул, обнажив желтоватые от табака зубы, и всей пятерней почесал волосатую грудь в вырезе майки, некогда голубой, а ныне исстиранно-серого цвета.

– Ты на мою жену не заглядывайся, – сказал он беззлобно, но без всякой двусмысленности. – Я ведь хоть и при исполнении, а зашибить могу.

– При исполнении?

– Да, местный участковый, старший лейтенант Давыдкин. Василий Тимофеевич.

Он пытливо смотрел на меня сквозь настороженный и вместе с тем насмешливый прищур. Как будто ждал, что я начну плести лапти из камыша.

Разумеется, Василий не мог оставить без внимания мои документы. А там, кроме паспорта, служебное и отпускное удостоверения. Да и пистолет у меня был под курткой в кобуре… Хорошо, что глушитель я догадался спрятать далеко-далеко.

– Капитан милиции Петрович.

– Знатная у тебя фамилия, капитан, – думая о чем-то другом, сказал Давыдкин.

– Не жалуюсь.

– А в наши края чего занесло?

– Если скажу, что отпуск гулять приехал, не поверишь?

– Ну почему же, может, и поверю, – совсем не убедительно отозвался участковый.

Не должен был я попадаться на эту удочку.

– Охота у вас здесь добрая, рыбалка. Но не за этим я сюда приехал.

– А за чем?

– За кем… Мне тебя, Давыдкин, сам Бог послал, – сказал я, кивком головы показав на образа. – Я так понимаю, выходил ты меня. А поскольку ты здесь участковый, должен всех в поселке знать, и местных, и пришлых…

– Ну, знаю, и что? – опершись на спинку кровати, исподлобья глянул на меня Василий.

– Я человека одного тут ищу. Солоухин его фамилия. Солоухин Никита Сергеевич, – прибег я к вымышленному персонажу.

Сейчас Давыдкин скажет, что нет у них человека с такой фамилией, и я продолжу шить белыми нитками свою легенду.

– Ну, есть такой, – кивнул участковый. – Солоухин Никита Сергеевич… А зачем он тебе?

Мне пришлось внутренне поднапрячься, чтобы чувство изумления трансформировать в радость. Не знаю, насколько удачно это у меня вышло.

– Ну вот, значит, не зря ехал!.. В бегах Солоухин. Бед у нас в Черногайске натворил, сюда подался.

– Каких бед? – нахмурился Давыдкин.

Я должен был просчитать свое вранье минимум на два шага. И без всяких скидок на невероятное совпадение. Иначе какой я опер? Можно было сказать, что Солоухин просто преступление совершил, но как тогда объяснить, что я прибыл в эти края не по командировочному, а по отпускному удостоверению?

– В человека он стрелял. А если точней, в меня… Заказали меня. Кто, не знаю. Но должен узнать. Возьму его за жабры и все выясню… А не возьму, так он обратно в Черногайск вернется, чтобы исполнить заказ.

– И давно он в тебя стрелял?

– Да нет, не очень. Может, видел, нога у меня прострелена.

– Видел, – проникся Давыдкин. – Его работа?

– Его… А другую ногу сломал, когда падал… Я же в Сочи должен был ехать, лечиться, а завернул сюда… Значит, у вас он. Вот повезло так повезло!

– Погоди радоваться, – покачал головой участковый. – Не мог Солоухин в тебя стрелять. Слепой он…

– Давно?

– Да года три уже.… На охоту ходил, с кем-то там что-то не поделил. По голове сильно ударили. Очнулся, ничего не видит и ничего не помнит…

– Он что, местный?

– Ну, конечно.

– Значит, не тот это Солоухин, – изобразил я душевное расстройство. – Мой Солоухин плоть от плоти черногайский. И охотой промышляет исключительно в каменных джунглях… Киллер, в общем.

– Может, родственник нашего Солоухина? – задумался Давыдкин.

– А что, очень даже может быть.

– У него брат старший после армии в городе остался. Там, где служил, там и остался…

– Обычное дело. Я тоже после армии домой не вернулся. Деревня у нас в глуши, работы нет, а у меня друг в милицию устроился, в патрульно-постовую службу. Я годик-другой там послужил, потом школа милиции…

– Знаю, знаю, знакомое дело, – движением руки осадил меня Давыдкин. – У меня то же самое, армия, школа, только я потом в родные края вернулся…

– А я в Черногайске увяз, в уголовном розыске… Неспокойно там у нас тогда было, если б домой уехал, дезертиром бы сочли… Да и сейчас неспокойно: бандиты снова голову поднимают…

– М-да… Знаешь что, суббота у нас – банный день, Таисия сейчас баньку растопит. Пивко у нас домашнее, квасок. Венички замочим, попаримся. А под пивко за Солоухина твоего поговорим…

Я разомлел от одного только предвкушения банной отрады. Замечтался, представив, как горячий пар вытравит из пор застоявшуюся грязь, как дубовый веник выпарит из костей остаточную немощь. Чистый и разморенный, я опрокину в себя ковшик холодного кваска и возьмусь за крепкое домашнее пивко. В чистом исподнем доберусь до своей постели и лягу спать, чтобы проснуться утром свежим, бодрым и полным сил. И так хорошо стало на душе, что я даже упустил из виду таежную красавицу Таисию Давыдкину. Даже мысленно не позарился на нее. Пусть живет со своим Василием, счастья им и удачи в этой нелегкой жизни.

– Пистолет у тебя интересный, – в глубину банных грез донесся до меня голос участкового.

Я не сразу сообразил, о чем разговор, и попросил повторить.

– Пистолет, говорю, у тебя не простой, – сказал Давыдкин.

– Пистолет как пистолет… – пожал я плечами, но тут же спохватился: – Ну, не табельный, само собой.

Не так-то уж прост был местный участковый. Распарил мои мысли, а потом как бы невзначай про пистолет спросил. Не будь я ментом, мог бы и не заметить подвоха. На это, видимо, он и рассчитывал.