Невеста моего сына

И вот я здесь, в метро, куда не спускался уже лет пять, как чертов бедный студент, выслушиваю от нее какой-то бред про возраст и пенсионеров. Надеялся, что еще смогу уговорить от поездки, но стоило ей заговорить о львах, и это уничтожило мою решимость.

Одной из немногих женщин моей жизни, с которой я до хрипоты обсуждал поведение больших кошек, была Зина. Но с ней я никогда не хотел сделать и десятой доли того, что хочу рядом с белобрысой Александрой. Почему так?

Только поцелуем я могу наконец-то заткнуть ей рот, потому что ее дерзость затмевает разум так же, как сладкий дым самокруток, которые курят пигмеи.

Когда я веду языком по приоткрытым для меня губам, остальной мир меркнет. Перестает иметь хоть какое-то значение, и все мои чувства сосредотачиваются на женщине, которую я держу в своих руках. Сколько времени я пытался убедить себя, что в свои девятнадцать она еще ребенок? Скорее я сам бы состарился, чем убедил себя в этом.

Тщетно.

Ее поцелуй отвечает за нее, она – женщина. Желанная, отзывчивая, невыносимая, хрупкая.

От удивления она ахает прямо мне в губы. Замирает, оставляя меня гадать, неужели так и не ответит? Каменеет под моими руками, пока я языком очерчиваю ее губы. Я уже готов отступить, позорно капитулировать ни с чем, как вдруг она отвечает на поцелуй.

Чувствую, как вытягивается под моими руками и с таким неожиданным напором переплетает наши с ней языки, что сердце чуть не выпрыгивает из груди.

Ее руки ложатся мне на плечи, а ногти царапают чувствительную кожу на затылке, ероша волосы.

– Хватит…

Моргаю.

Чужой женский голос разрушает иллюзию. Возвращает меня на землю. В кровать, где передо мной распласталась совсем другая обнаженная женщина, в которую я врезаюсь бедрами.

Твою мать.

Темные, рассыпавшиеся по простыням волосы слишком непохожи на платиновый шелк с ароматом персика, прикосновение к которым до сих пор помнят мои руки.

– Я больше не могу, – стонет Алена. – Хватит! Три оргазма мне было более чем достаточно за ночь.

Отпускаю ее бедра, в которые впился пальцами до синяков. Она падает на кровать и стонет, подтягивая колени к груди.

– Каждый день по два раза! Николай, я не могу так, – ворчит она. – Почему у тебя так стоит? Это ненормально!

– Спи, – грубо обрываю ее.

Поднимаюсь с кровати, но опять слышу:

– Серьезно! Это ненормально! Чтобы в твоем возрасте у мужика так стояло! Я ходить больше не могу, а тебе хоть бы хны…

– В каком возрасте? – рявкаю громче.

Еще одна хочет записать меня в старики.

Хватаю халат и, не зажигая света, иду в душ. Мимоходом смотрю на часы и понимаю, что можно уже не ложиться. Выспаться все равно не удастся. Стыковочный рейс в Стамбул у нас в пять утра, так что выезд из дома совсем скоро.

Время для сна я, как бы сказать мягче, про… зевал.

Сбрасываю халат и встаю под прохладный душ. Сверху вниз смотрю на причину всех моих бед. Ну какого черта тебе надо? Багровый член качается тяжелым маятником. Похоже на извинения за то, что кончить с другой женщиной для него теперь миссия невыполнимая.

Не после того, что случилось в метро три дня назад.

Упираюсь лбом в прохладный кафель, подставляя под прохладные струи напряженное тело. Закрываю глаза в надежде, что вода все-таки принесет облегчение.

Как бы не так.

Стоит закрыть глаза, я снова вижу ее.

Александра.

Черт. Нет, это ненормально.

Я запомнил каждую деталь того вечера. Ее растрепанные под моими руками волосы. Горящие темным пламенем глаза. И особенно ощущения от прикосновения с ее горячим, как ад, ртом.

Когда в последний раз я так упоительно целовался? Да хрен его знает. Что такого может быть в поцелуях, если можно приступить сразу к делу?

Не касаюсь члена. Нет, нет и нет.

Я не буду фантазировать на ее образ и ее губы.

Тяжелый маятник упрямо качается из стороны в сторону, пока я выключаю воду и, намотав на бедра полотенце, иду одеваться.

Нет, я сказал!

Я так надеялся, что незаменяемых женщин нет. Но ошибся.

И теперь остался со стояком и совершенно затраханной женщиной, которую даже не замечаю в своей постели. Секс с ней безликий, безвкусный, а теперь еще и заканчивается без оргазмов для меня. В какой бы позе она ни стояла, как бы глубоко ни глотала, показатель моего удовольствия равен нулю.

Кровь кипит в жилах только, если вспомнить другую. То, как она вся под моими руками вытянулась в струнку, поднимаясь на носочки, лишь бы ответить на мой поцелуй.

Помню, как пальцы пробежались по ее ребрам. Как другой рукой зарылся в распущенные мягкие волосы. Проклятый свитер без горла на ощупь оказался таким мягким, нежным и податливым, что я больше не мог его ненавидеть.

Это я прервал тот поцелуй. Начал первым и первым же его оборвал. Дождался ее стопроцентной отзывчивой реакции, а после просто развернулся и ушел.

С того вечера в метро Александру я больше не видел. Надеялся за это время буквально вытрахать из своей памяти ее губы, но уже через пять часов мы окажемся в замкнутом пространстве кабины самолета. А следующие сорок дней она будет постоянно рядом.

Маятник между ног в ответ одобрительно качнулся.

С сыном я в оставшиеся до поездки дни тоже не виделся. Оправдывался тем, что совершенно нет свободного времени из-за подготовки. Только думал каждый разговор с Адамом: что, если они помирились и Александра рассказала ему о том, как я на нее набросился?

Но Адам никак не выказывал недовольств и не звонил с проклятиями. Только уточнял необходимые характеристики батарей и отключался.

Похоже, Адам оказался обидчивым. И не простил девушке того, что она не поделилась новостью сама. Хотя, зная Александру и то, сколько она готовилась, по словам Зелинского, я скорее поверю в то, что Адам ни во что не ставил ее собственные интересы, при этом, впрочем, не упуская случая поговорить с ней о солнечных батареях. Он убежал из ресторана, но не пошел за ней. А я пошел.

Одевшись, привычно тянусь в карман повешенного в шкафу пиджака, но там пусто. В очередной раз забыл о том, что вернул ей трусики. Непонятно только, почему перекладывание ее белья из одного пиджака в другой уже стало для меня таким незаменимым утренним ритуалом.

От безделья еще раз проверяю «от и до» снаряжение, которое везу с собой. Да и к чертям сон этой ночью. Так лучше будет.

Тогда меня срубит прямо в кресле сразу после взлета. А значит, не будет желания глазеть по сторонам, пожирая глазами тонкую шею или платиновые, собранные в пучок на затылке, локоны, которые пахнут персиками.