Невеста Мороза

– В здешней деревне однажды восемнадцать лет назад родилась девочка, Марфа. Второе имя ей волхв дал по способностям – Тайя. Зимняя волшебница.

– Отец её умер, а матушку – первую красавицу на много вёрст окрест, заставил замуж за себя пойти Стужайло. Теперь он Марфе, то есть и тебе отцом зовётся. Он и сам у Люта обучался, волшебника-мороза. Только через пять лет отправил его колдун домой. Силы в нём много, но и спеси достаточно. Не сгодился в преемники. Стужайло, такое имя ему волхвы дали, важности своей не унял. Помогал людям только за дары богатые. Много злата накопил. Да до того, как к маменьке твоей свататься, сгубил жену молодую. Дочка после неё осталась, малютка-сирота. Вот и растила твоя матушка вас двоих, как родных сестёр. Только отец названный невзлюбил тебя. Дочь-то его кровная силу переняла слабую. Весенняя она волшебница. Злился он, что ты сиротка, колдовством владеешь, которое его Насте и не снилось. Может, и его это рук дело, замена ваша. Только то сокрыто от меня.

Кикимора замолчала, задумавшись над чем-то.

– И как мне быть? – растерялась я, – нет у нас магии, никогда и не слышала о ней. Разве что в сказках.

– Сказки рождаются из были, – усмехнулась болотная дева, – а будущее я раскрыть не могу. И не проси. Мутное оно у тебя, как вода в бочаге. И нельзя нам людям открывать, что судьбой уготовано.

– А вы кто? Ты и дед вчерашний. Нечисть, что ли, местная?

Кикимора рассмеялась:

– Не дед, болотником его зовут. А мы не нечисть, – надула она губы, – так нас только дураки кличут. Народ лесной. Приставлены за порядком следить. Ты дальше слушай. Вам с Настей пора пришла в ученицы идти. Возвращайся домой, я выведу тебя из леса. Притворись Марфой, отец подмены не заметит. Жди, когда волхвы за вами придут. Может, и сегодня это случится. Они вас отведут к Люту и Цветане – весенней колдунье. Там выучишься, сама разберёшься, кто над твоей судьбой такое сотворил. И, Марфа…

Я поморщилась от этого имени. Ну, не нравятся мне старые Глаши и прочие Параскевы.

– Привыкай, – дёрнула меня за рукав Кикимора, – впрочем, скоро тебя только вторым именем величать станут. Так вот. Не верь никому. Матушка твоя – женщина добрая, но под колдовством ходит, сама себе не принадлежит. Не верь никому! И с Лютом осторожнее, древнее проклятье на нём. Озлобился зимний колдун – сердце его точно ледышка. На расправу крут. Одну лишь силу уважает. Силу души. Живи с оглядкой и спи вполглаза. И ещё. Покажи оберег, что с тобой в этот мир вернулся.

Я так и сжимала медальон в ладони. С ним и проснулась. Протянула его девушке. Она бережно взяла его в руки:

– Рубаху расшнуруй, – пальцем указала мне Кикимора на ворот.

Послушно развязала тесёмки. Болотная дева прислонила медальон мне под грудью и зашептала странные слова. Я посмотрела вниз и чуть не отшатнулась от испуга: оберег словно затянуло моей кожей, даже следа не осталось.

– Когда время придёт, он сам проявится. Пока же не сказывай о нём никому. Идём, тебе надо спешить.

– Погоди, Кикимора. Объясни про колдунов. Скажи толком, куда я попаду?

Та застыла, потом снова опустилась на пень:

– Верно. Обсказать надо. Живут от веку четыре колдуна: Зима, Весна, Лето и Осень. Люди, имеющие силу великую. Оберегают землю сотни лет, а потом им черёд приходит свой. Тогда сильнейший ученик заместо него становится. Мужчина или женщина. Сейчас Мороза зовут Лют, Весна – это Цветана, недавно она место своё заняла, юная ещё, Лето – Зарев, ну а Осень – Руен. Самая большая сила у Люта, Руен тоже могучий волшебник, но колдовство то недоброе. Весенняя колдунья слаба, одно великое умение у неё, оживлять людей может. Лишь ей это подвластно. Зарев, летний колдун силён, но забот у него столько, что и его умений порой маловато. Живут они каждый своим двором. Отыскать их никому не подвластно. Волхвы те тропы знают, да колдуны. Сила в дорогах заповедных: шаг сделал, а уже пол-леса прошёл. Но берегись, если человека простого, али волшебника недоучку на той тропе бросить, век он будет по ней ходить, до самой смерти. Как я сказала, попадёшь ты к Люту. Держись тише воды, ниже травы, а знания впитывай. Силу свою расти. Так и судьбу исправишь, время придёт. Я всё тебе сказала.

Кикимора встала, поманила меня за собой. Мы прошли через лес. Он был грозным: нависали древние деревья неприветливо над головой, скрипели ветвями. То и дело через бурелом приходилось карабкаться, весь сарафан изодрала. Ноги покрылись ссадинами и кровоточили. Тропинок не было, а Кикимора, как и вчера, легко шагала впереди, словно и нет преград для неё. Я же еле поспевала за проводницей.

– Скажи, – пыхтела я на бегу, – почему ты мне помогаешь?

Дева даже не обернулась:

– В мирах должно равновесие сил блюсти. На то мы и приставлены. Раз уж довелось мне тебя спасти, то и оберечь должна, подсказать. Лучше бы Яге ты попалась. Та силой большей владеет.

– А она существует? Баба-Яга?!

– Ты так при ней не скажи, коли встретишь, – обернувшись, оскалилась Кикимора, – какая она тебе баба? Ведунья лесная, охранительница троп заповедных. Яга!

– А вас все люди видят?

Кикимора застыла так резко, что я едва успела притормозить, всё равно уткнувшись носом ей в спину:

– Запамятовала совсем, – она повернулась, и её зелёные глаза чуть не пробуравили меня насквозь, – не видят нас люди. Только колдуны и волхвы. Не сказывай обо мне. Никому.

– Хорошо, – потёрла я щёку, искусанную комарами.

К полудню мы вышли на опушку.

– Гляди, – Кикимора подвела меня к последним деревьям, – там за рекой село. Иди. Коли расспрашивать станут, скажи, заплутала в лесу, как вернулась, не помнишь. И как ушла тоже. Можешь попенять, мол, будто Леший водил тебя без памяти.

– Так я же его видеть, вроде как, не должна.

Болотная дева рассмеялась:

– Люди всё на нас валят. То Леший увёл, то Кикимора напугала, то Болотник заманил. Поняла?

– Угу, – кивнула я, всматриваясь в далёкие дымки от печей. Топать ещё прилично, – может, ещё меня проводишь?

– Нет, – моё место там, – махнула она на чащу. – Далее владения Полуденницы. Ступай, Тайя. Глядишь, сведёт нас ещё судьба. Прощай.

Кикимора, точно в кино, удалялась, стоя на месте. Её фигурка просто растворилась среди листвы, уменьшаясь в размерах. Миг – и не стало девы.

Я оглядела свой наряд, шмыгнула носом: видок у меня, будто в лапах у медведя побывала. Но другого наряда нет, радуемся тому, что есть. Вздохнула грустно и потопала в деревню. Верила ли я рассказанному? А куда деваться, когда вот оно волшебство, перед глазами моими. Поживём, как говорится, разберёмся.

Глава 4

Я вышла в поле, засеянное пшеницей, и огляделась: дороги не видать, только тропка вилась среди колосьев. По ней и пошла. Из-под ног прыгали кузнечики, изредка выпархивали какие-то мелкие пичужки, отчаянно ругаясь на меня. Тёплый ветерок трепал прядки волос. Дойду до речки, хоть умыться надо. Кикимора сарафан-то подсушила, но ведь не стирала. Он попахивал болотной жижей и было бурым от грязи, а когда-то, вроде синим. И не разберёшь теперь. Ноги саднили от мелких ранок, идти больно, а надо. Так хотелось прилечь прямо здесь, среди пшеницы, и проспать желательно до завтра. Рядом с ухом зудели мелкие мошки, странно как-то, точно убаюкивали, от прогретой земли поднималось прозрачное марево. Веки стали тяжелеть. Э, нет. Так не пойдёт.

Я распустила волосы, до сих пор стянутые простой «резинкой», расчесала их, как могла, пальцами, заплела косу. Вроде так здесь принято выглядеть. Сонливость отступила.

Вдруг раздался задорный девичий смех. Оглянулась. Никого. Мерещится, что ли? Тут и не поймёшь: то ли колдовство, то ли глюки одолели. Потопала дальше. Рядом опять кто-то расхохотался. Звук словно витал вокруг меня. После встречи с болотником и ночёвки у кикиморы страх притупился.

– Эй и не стыдно вам людей разыгрывать? – сказала я громко, непонятно кому.