Невеста-обманщица

Вновь раздались аплодисменты. Вперед вышел седовласый старик с морщинистым лицом.

— Благослови вас Господь, миледи, — сказал он. — Вы не пожалеете о том, что сказали нам сегодня, обещаю вам.

— Я в этом уверена. А сейчас подойдите к кухне. Мы забудем об ущербе, который вы нам причинили, но и я прошу вас забыть о ваших обидах.

Под приветственные крики углекопов она поднялась по лестнице, вошла в парадную дверь.

Когда Нерина оказалась в освещенном холле и слуга закрыл за ней дверь, она поняла, что дрожит, но не от страха, а от облегчения, потому что ей удалось осуществить задуманное.

Повернувшись к доктору, девушка спросила:

— Вы можете позаботиться, чтобы они получили хлеб и молоко?

— Да, я прослежу за этим, — сказал он, а затем добавил: — Но я оставлю немного еды и для вас.

Нерина знала, что он не уверен в том, согласится ли сэр Руперт выполнить те щедрые обещания, которые она только что раздала от его имени, но это ее не пугало. Нерина была убеждена, что секрет старого Гарри сможет смягчить ожесточение сэра Руперта.

Власти маркиза пришел конец. Более того, он больше не был маркизом Дроксборо. Нерина посмотрела на голые стены зала и подумала, что нужно вернуть семейные портреты. Ей неожиданно захотелось увидеть выражение лица сэра Руперта, когда она скажет ему, что он законный сын своего отца и подлинный наследник маркизата. Нерина быстро повернулась и пошла к лестнице.

Мастерс спускался ей навстречу.

— Я послала углекопов к дверям кухни, — сказала ему Нерина. — Пусть им дадут хоть немного еды для их семей: ветчины, хлеба, молока и масла.

— Хорошо, миледи.

Многолетняя выучка помогла ему не выказать своего удивления, но выражение его лица было красноречивее любых слов.

В спальне сэра Руперта царил полумрак. Горели только свечи в канделябре у изголовья кровати. Лицо раненого было белым, как подушка, на которой он лежал. На мгновение Нерина подумала, что сэр Руперт умер, и почувствовала, как сжалось ее сердце. Ее внезапно охватил ужас. Нерина успокоилась только тогда, когда доктор пощупал пульс и убедился, что раненый жив.

— Как долго он пробудет без сознания? — тихо спросила она.

Доктор ответил не сразу, бережно положив руку сэра Руперта на постель.

— Не знаю, — произнес он. — Очнувшись, он может бредить.

Нерина медленно развязала ленточки на шляпке и сняла ее.

— Я буду ухаживать за ним, — произнесла она спокойно. — Скажите мне, что нужно делать.

В два часа ночи сэр Руперт пошевелился. Нерина тотчас встала с кресла у камина и подошла к кровати. На ней был белый атласный пеньюар, украшенный кружевом, волосы распущены, глаза еще слипались после сна.

Подойдя к сэру Руперту, она прохладными пальцами дотронулась до его лба. Он был в жару и нетерпеливо отстранился от ее руки, ворочаясь на постели и не находя себе места. Его губы шевелились, как будто он хотел что-то сказать.

Примерно час спустя он стал что-то невнятно говорить, а затем закричал:

— Воды! Дайте воды!

Нерина, одной рукой поддерживая его голову, другой поднесла стакан к его губам. Сэр Руперт сделал несколько глотков и снова откинулся на подушку. Глаза его были закрыты, но Нерина понимала, что сейчас он все равно не узнал бы ее. Вдруг он заговорил вполне отчетливо:

— Она ушла, ушла, и я не знаю куда… Я вынудил ее к этому… своей жестокостью… Она назвала меня дьяволом… она была права… она сводила меня с ума своими рыжими волосами и зелеными глазами… Почему я не могу забыть ее?.. Она все время преследует меня… она все время здесь… она смеется надо мной, издевается, сводит с ума…

Последние слова больной повторял снова и снова:

— Я схожу с ума! Она сводит меня с ума! Я схожу с ума!

Нерина взяла его за руки.

— Ты должен поспать, — твердо сказала она. — Слышишь меня? Ты ранен, тебе нужен покой.

— Я не могу обрести покой, — ответил сэр Руперт, — я схожу с ума!.. Она сводит меня с ума!..

— Забудь ее, — проговорила Нерина спокойно. — Тебе нужно поспать.

Сэр Руперт затих, словно ее последние слова дошли до его сознания. Девушка почувствовала, что он повинуется ей беспрекословно, как дитя. Она поправила простыню и подушку и задумалась, хочет ли он, чтобы она вернулась, или просто ее исчезновение поразило его.

Усевшись в свое кресло у камина и глядя в огонь, Нерина думала о себе и о сэре Руперте. Теперь она знала, что любила его, что сбежала из замка, испугавшись этого нового для нее чувства. Ей казалось, что любовь может разрушить всю ее жизнь, лишить ее независимости. Ее бегство было последней попыткой восстать против этого человека и брака с ним.

Пока Нерина была ребенком, она страстно желала любви, но не получала ее и страдала от этого. Но гордость никогда не позволяла ей признаться в желании быть любимой даже самой себе. Когда Нерина стала старше, она возненавидела своего дядю, а с ним заодно и всех мужчин за отвратительные и двусмысленные знаки внимания, которые они оказывали ей. Она решила, что любовь и порок — это одно и то же.

И когда любовь все-таки пришла к ней, Нерина не смогла разобраться, что же это на самом деле — любовь или ненависть.

Сейчас она знала, что полюбила сэра Руперта с той самой минуты, когда на Баркли-сквер он не позволил дяде ударить ее. И сейчас Нерина признавала свою слабость и полное нежелание бороться с ним.

Оглядываясь назад, она понимала, насколько сильно любила его уже тогда, когда они приехали в Рот после свадьбы, только не осознавала, что та нежность, которую она чувствовала в его присутствии, и была проявлением пробуждающейся любви. По утрам, когда Нерина спускалась вниз, готовая к очередной перепалке с сэром Рупертом, она не отдавала себе отчета, как важно для нее видеть его, смотреть ему в лицо, знать, что он слушает ее.

Только теперь Нерина поняла все это. Он завоевал ее любовь уже давно, а она все еще воображала себя торжествующей победительницей. Как же она была слепа и глупа! Как смиренно она должна оплакивать былую гордыню! Как расточительно она тратила время! Сколько драгоценных мгновений и часов, которые могли бы стать моментами истинного счастья, она утратила безвозвратно.

Нерина закрыла лицо руками, чувствуя, что вся дрожит. Ее переполняли самые противоречивые чувства. Больше всего ей хотелось подойти к постели сэра Руперта, опуститься на колени и прижаться губами к его руке. Она знала, что это принесет ей неведомое доселе блаженство. Но она не осмеливалась сделать это. Она знала, что, когда сэр Руперт придет в себя, ей придется безропотно принять все, что он от нее потребует.

Он может выгнать ее, и она больше никогда не увидит его, не услышит его голоса. Что бы он ни сказал, какие бы условия ни поставил, Нерина знала, что согласна на все. Из глаз ее полились слезы. У ее любви не было надежды, но она не пожалела о том, что произошло, хотя ее будущее смутно представлялось ей. По крайней мере теперь она хорошо узнала сэра Руперта — узнала и полюбила.

С болью в сердце Нерина вспомнила, как отвергла сэра Руперта, когда он пришел в ее спальню. Ей было трудно представить, что было бы, если бы она ответила на его поцелуи, уступила его объятиям. Нерина дрожала, вспоминая о том, как он обнимал ее, как требовательно и властно целовал. И все-таки ее не оставляла уверенность, что ее поведение в тот момент было правильно.