Невеста по наследству [Отчаянное счастье]

— Настя, послушай, Сергей не исключение! Многие мужчины имеют любовниц до женитьбы, но это не значит, что они не становятся потом верными и любящими мужьями.

— А у папы до женитьбы на тебе была любовница?

— Нет, у папы не было, но это ни о чем не говорит.

— А о чем это говорит? Не о том ли, что мой отец никогда не был развратником, а вот граф Андрей был, и поэтому ты не вышла за него замуж?

— Настя, девочка моя, — Ольга Ивановна, казалось, на мгновение потеряла дар речи. — Какие гадости ты говоришь! Разве позволительно молодой девушке произносить подобные слова!

— А что мне позволительно, по-твоему? Наблюдать, как Сергей любезничает с этой Фелицией, а потом делает мне одолжение и приглашает на танец, где попутно умоляет выйти за него замуж? Но не слишком ли жирно будет для этого жалкого повесы одновременно жениться на провинциальной дурочке, заполучить наследство и продолжать миловаться с этой драной кошкой? Разве ты не заметила, что с бала они уехали в одной карете?

— Это все заметили, — произнесла сухо Ольга Ивановна. — Но все также заметили, что граф никогда ранее не позволял себе ничего подобного, и потому все общество сделало вывод, что ты отказала Ратманову.

Теперь он свободная птица, волен в своих решениях, и его право делать предложение любой женщине.

— Мама, не сердись и пойми меня, что я не смогла бы прожить всю жизнь, подозревая его в изменах и в постоянном ожидании этих измен. Представь, во что превратилась бы наша семейная жизнь!

— Можешь ничего мне не говорить, девочка! Когда-то я прошла через это, но хватит ли у тебя сил выдержать и пережить тот день, когда Сергей Ратманов поведет к алтарю другую женщину?

— А я, наверно, умру в этот день, — очень спокойно сказала дочь и положила свою холодную ладошку поверх ладони матери. — Без него я не проживу, и с ним тоже. Скажи, что мне остается?

— Господи, какая же ты дура! — Ольга Ивановна сжала кулаки и вскочила на ноги. — Но я еще большая дура, что допустила все это! — Она внезапно опустилась на колени перед дочерью, взяла ее руки в свои и принялась целовать их, не замечая, что плачет навзрыд. — Прости меня, доченька, что я затеяла весь этот кошмар! Прости, что настояла на твоем согласии выйти замуж за графа! Прости, что не нашла времени выслушать и понять тебя!

— Мама, встань, пожалуйста, и оставь меня одну! — Настя помогла матери подняться на ноги и, отвернувшись от нее, подошла к окну.

— Настя, — Ольга Ивановна попыталась вновь обнять дочь, но она, не оборачиваясь, оттолкнула ее руку.

— Настя, — уже менее решительно позвала ее Ольга Ивановна. — Послушай меня, пожалуйста…

Настя повернулась к ней и, сузив глаза, с необычной для нее яростью крикнула:

— Ты можешь сейчас оставить меня в покое? Ты можешь понять, что мне хочется побыть одной? Скажи, когда наконец все в этом доме освободят меня от своей опеки?!

— Хорошо, хорошо! — Ольга Ивановна попятилась назад от не на шутку разгневанной дочери. — Но ты не позволишь себе ничего, что…

— Я ничего себе не позволю, успокойся! — крикнула дочь и расплакалась. — Но уволь меня, хотя бы до утра, от своих соболезнований и слез.

— Изволь, уволю! — Мать покачала головой и с горечью произнесла:

— До этой минуты я считала, что мы с тобой по-настоящему близкие люди, но, выходит, я ошибалась…

Настя вздохнула, вспоминая о своем неприглядном поведении вчера вечером. Но как ни тяжелы были ей новые объяснения с матерью, отступать было поздно. «Ну, чему бывать, того не миновать!» — подумала девушка и открыла дверь…

Мама лежала в постели с холодным компрессом на голове, а Луша стояла рядом с тазиком в руках и что-то быстро ей говорила. Настя разобрала последние слова горничной: «…обратиться к доктору».

— Мама, что с тобой? — Она бросилась к матери, села на постель и обняла за плечи. Только сейчас она заметила, как сильно изменилась Ольга Ивановна. Румянец на щеках поблек, под глазами легли синие тени, глаза ввалились. — Господи, мама! Что с тобой? Ты заболела? — Она припала головой к ее груди и заплакала. — Прости меня, ради бога, прости! Я совсем не хотела тебя обидеть! Я готова себе язык вырвать за все, что наговорила вчера!

Ольга Ивановна погладила ее по голове, потом обхватила ладонями ее лицо, приподняла и заглянула в опухшие от долгого плача глаза:

— Твой папа любил всегда повторять, помнишь? Перемелется — мука будет! Так и сейчас: все пройдет, все забудется, а жизнь наша продолжается, несмотря ни на что!

Настя всхлипнула, улыбнулась, но тут в их разговор вмешалась Лукерья:

— Барышня, скажите своей маменьке, что ей непременно нужно показаться доктору. Сегодня она опять упала в обморок…

— Опять! — воскликнула Настя и всплеснула руками. — Выходит, ты уже не в первый раз падаешь в обморок, а я об этом ничего не знаю? Ну-ка, голубушка, — повернулась она к горничной, — расскажи мне подробнее, почему ты настаиваешь на визите маменьки к доктору?

— Ваша маменька, барышня, вот уже несколько дней чувствует себя неважно. Ее постоянно тошнит, сегодня вот даже вырвало. Она с трудом встает с постели, и я ее поддерживаю, чтобы она не упала. А вчера и сегодня она падала в обморок, — служанка с виноватой улыбкой посмотрела на Настю, а потом на свою хозяйку. — Она не велела никому об этом говорить, но вы же видите…

— Мама, ничего не говори! — Настя строго посмотрела на попытавшуюся что-то возразить мать. — Сегодня же я приглашу доктора, чтобы он осмотрел тебя и назначил лечение.

— Настя, прекрати! — сказала Ольга Ивановна и убрала с ее лба выбившуюся прядку волос. — Я просто очень устала, переволновалась, вот поэтому атаковала меня мигрень. Все пройдет само собой.

— Ну, хорошо. — Настя с подозрением посмотрела на мать и повторила:

— Хорошо, посмотрим денек, а потом, если тебе не станет лучше, я обязательно, ты слышишь меня, обязательно вызову доктора! И чтобы ты весь день лежала в постели, слышишь! — Дочь сделала свирепое лицо и приказала Лукерье:

— Стой стеной у дверей и не впускай ни Глафиру, ни Дарью! От этих дам и у здорового человека голова кругом пойдет, а у больного тем более!.. — Настя встала и направилась к двери. На пороге остановилась и опять посмотрела на мать. — Завтрак и обед тебе принесут сюда, и больше никаких балов! — И добавила шепотом, переступая через порог:

— Пропади она пропадом, эта светская жизнь!

За завтраком Насте пришлось выдержать новое испытание. Глафира и ее утренние гости, Фаддей и Дарья, вопросами ей не докучали, но смотрели на нее полными вселенской скорби глазами, как будто на безнадежно больную, и словно жить ей осталось дня два, не более…