Невеста по найму

Да будет так! Воодушевившись вновь, Евдокия слегка надавила на горло неспетой песне и заставила себя взглянуть на положение критически, без мстительного настроения. Найти подводные камни, вычислить вероятные плюсы и минусы от привлечения к ситуации бывшего(?) криминального авторитета, нынче перешедшего в относительно чистый денежный бизнес.

Итак, приедет Саша. Навезет головорезов. Начнет шерстить малины не вполне законным образом. (Тут, надо сказать, ему и карты в руки.) Но будет ли Александр Сергеевич сотрудничать с Федеральной службой безопасности? С Конторой вроде бы у криминала не большие терки... А к ментам Евдокия его бы и не повела...

А что ответят федералы, если Дуся Сашу им предъявит?! Как грозного и незаконопослушного помощника? Станут ли сотрудничать Контора и рецидивист?! Сумеет ли Саша хоть разочек ножкой шаркнуть и удила не закусывать при каждом неугодном слове? Вспомнит ли, что старается за-ради счастья тещи и себя любимого, что более немаловажно?!

Эх. Кабы знать...

Евдокия пригорюнилась и снова села на пенек, оплела руками зудящие, ободранные ноги. Вот как бы это выдумать... и рыбку съесть и косточкой не подавиться? И федералам сообщить приметы нападавших и Сашу к делу приспособить?..

Минут двадцать Евдокия ломала голову, прикидывая так и эдак. Мозг перегрела до кипения!

Но получалось плохо. Так плохо, что наприкидывавшись, Дуся вспомнила, как у Мирона шерсть вставала на загривке дыбом в присутствии бывшего мента Паршина! Как Паршин скулами играл, разглядывая неправедно разбогатевшего уголовника.

Кошмар. Олег и Александр Сергеевич - несовместимы. Никогда не были и никогда не станут. Как бы ни хотелось Дусе вызвать сюда Паршина, броситься ему на грудь и оросить слезами - прорыдаться!
– о милом начальнике ей придется забыть. На повестке дня стоит спасение дорогого друга Шаповалова, и от Мирона здесь пользы будет куда больше. Несоизмеримо больше! Так как Саша выступит на своем поле, на поле криминала. А там, как понимала Дуся, за ним не угонятся даже федералы. С Мироном люди будут разговаривать, с Конторой - НЕТ. И если речь идет не о похищении, где заложника держат живым ради выкупа как доказательство для родственников, то дело обстоит совсем плачевно. Обычно похитителей берут при получении выкупа, но в случае с Васильевичем выкупа - не будет. Похитители даже звонить не станут! Отсчет жизни Шаповалова идет уже не на дни, а на часы с минутами. Как только из Васильевича что-то выжмут, его...

– Боже, спаси и сохрани Николая Васильевича Шаповалова!
– негромко взмолилась Евдокия. Вздохнула. Как ни крути, Контора, по большому счету, бесполезна.

В который раз, сосредотачиваясь, вспоминая, Евдокия пыталась представить лица нападавших: мужчин у двух столкнувшихся автомобилей, тетку с «окровавленным ребенком», но получались только смазанные, искаженные безрассудным гневом или истерическим страхом рожи. Бандиты или намеренно их искажали, или само собой так получалось (в роль хорошо вошли). Описать детально Землероева могла лишь одного урода - татуированного бурая в кроссовках. И то: попроси Дусю составить его фоторобот, толку б было мало. Бугай к ней наклонялся, лицевые мышцы уползали вниз, с такого ракурса его хорошо не описать.

Да даже если б описать, если найти его по базе данных УВД - мужик наверняка засвеченный! Людей, задействованных в операции, давным-давно из города убрали. Как только поняли, что одна жертва умудрилась улизнуть, так сразу же и выставили вон из Н-ска. Если вообще не закопали... Или не сожгли вместе с машинами. В наказание за провал.

Дуся нервно передернула плечами, прихлопнула очередного комара...

План действий составлен, завершен, подписан. Выбирая между ФСБ и Сашей, Евдокия поставила на криминального авторитета. «Мирон приедет, я с ним потолкую, если не будет против сотрудничества с Конторой, пойду туда. Оповещать Муромцевых о похищении дяди Мухобоя уже ни к чему. Поди, и так все на ушах - Васильевич не приехал ночевать, не отзывается по телефону. А если к тому же пропаду и я... На поезд не сяду, что легко проверить...»

Если вместе с Мухобоем пропадет и «погремушка», заказчик похищения с ума сойдет от непоняток! Куда девалась Дуся? Что она запомнила, что делает, зачем скрывается? Она - опасна?!

Беглянку надо разыскать. Рассредоточить силы. Проявиться! Заложника пока в живых оставить.

Васильевич привез Евдокию в Н-ск как фактор дестабилизации. Но вряд ли мог предусмотреть, насколько Дуся дестабилизирует мозг противника, нагадит тому в мысленную атмосферу.

Соединив множество факторов, Евдокия решительно постановила: вызываю Сашу, скрываюсь, веду партизанско-диверсионный образ жизни. Поскольку только так можно сломать игру врага. Заставить его нервничать и не трогать заложника.

Евдокия шлепнула по щеке, машинально поглядела на ладонь и, только разглядев на ней кровавый росчерк, подумала - светает. Поглядела на небо...

Нет, пока только из-за облаков вышел полукруг луны. Но можно встать с пенька и выдвигаться.

* * *

Дружелюбный при свете солнца бор пугал неясными тенями. Окутанные мраком, словно обрубленные поверху темнотой сосны стояли густой толпой молчаливых, недвижимых призраков. Едва трусливая беглянка проходила дальше, казалось, устремлялись следом и заставляли озираться.

Лесом еще полностью владела темнота. Но ночные птицы уже не летали, дневные еще крепко спали, тишина была такая, что собственное дыхание казалось Дусе оглушительным. Землероевой казалось, будто она сопит и пыхтит на весь лес. Скоро медведь проснется! Волки пустятся вдогонку! Бандиты и прочие насильники послетаются почище комаров!

Когда неподалеку вредно скрипнула сосна, Дуся подумала, что заработала микроинфаркт.

Дойти б живой до телефона и нитроглицерина, дождаться Сашу и быть при этом в относительном психическом порядке.

Заплетающиеся от усталости и страха ноги ступили на тропинку. Евдокия никогда не отличалась экзальтированностью, но в тот момент поймала себя на мысли, что вполне готова опуститься на колени и поцеловать утоптанную землю.

Утоптанная тропка - это люди. Люди - это телефоны. Телефоны - это помощь. И вода, вода, вода!!!

Бормоча примерно так, Землероева пустилась вскачь.

В чистом поле, освещенная луной, дремала большая деревня. Дуся вышла на опушку, поглядела на село и чуть не разрыдалась - дошла! Живая! С целыми ногами! Впереди спасение, милые российские сельчане, вода в колодцах, телефоны, помощь! Дуся побежала к деревне так, будто и не было многочасового блуждания в потемках по пересеченной местности. Будто из разодранных балеток не вываливались пальцы, а поцарапанные колени не реагируют на каждое сгибание. Дуся мчалась вперед, утоптанная автомобильными шинами дорога удобно ложилась под ноги, как по заказу шла под уклон - Евдокия усмотрела в этом добрый знак. Ворвалась на околицу долгожданной гостьей! Закрутилась между глухими заборами...

Деревня стояла словно вымершая. В темных окнах не светились приветливые огоньки, по стеклам не блуждали блики от телевизионных экранов, но как только Евдокия подошла к неприступным воротам первого к околице дома, на ворота с противоположной стороны бросился злющий цепной кобель! Высунул оскаленную пасть из-под дощатой калитки, зарычал, забесновался.

Дуся отскочила, попробовала с псом договориться:

– Ты что, ты что, хороший... Где твои хозяева?

Хозяева спали. И вряд ли собирались реагировать на лай верного стража. Стоя посреди широкой улицы, Евдокия озиралась, постанывала - неужели в селе нет ни одного бессонного пенсионера?! Неужели нигде не сидят шушукающиеся парочки?!

Который же сейчас час?! Два, три ночи?

Взгляд Евдокии упал на крышку игрушечного домика - колодец! На обочине улицы стоял колодец с захлопнутой поверху крышкой.

– Только бы там было ведро!
– вслух простонала Евдокия и понеслась к воде. Пить хотелось так, что мутился разум и дрожали руки.

Дуся распахнула крышку, убедилась, что ведро есть и оно надежно примотано к влажной цепи. Сбросила общественную емкость в глубокий бетонный желоб.

...Пила жадно. Старалась не обливаться, но дрожащие руки плохо слушались, губы всасывали воду и проталкивали ее в гортань болезненными крупными глотками. Остановилась, прекратила пить только тогда, когда колодезная водица забулькала уже в районе гланд.