Невеста рыцаря

Она заметила его обескураженный взгляд, взяла его руку и перевернула ладонью вверх, показав на серповидный шрам. Шрам на его ладони стал тонким, почти незаметным. Она прижала его ладонь к своему плечу, и тепло от его прикосновения проникло в ее рану. Коннал вздрогнул, рука от плеча до ладони загудела, как будто кровь резко хлынула по венам.

— Знай, что это всегда было в тебе, Коннал, — тихо произнесла она. — Я не могу дать тебе эту силу, как не могу и отнять ее. Только ты один способен познать скрытые в тебе тайны.

— Шинид, я не хочу…

— Неужели ты думаешь, что, когда сотни мужчин искали моей руки, но не моего сердца, я не хотела быть такой, как все, обычной женщиной? Неужели ты веришь, что, когда я тосковала от одиночества, не имея ни одного друга, ни одной подруги, которые не ждали бы от меня, что я наделю их богатством, я не проклинала данную мне силу?

Коннал смотрел на нее и думал о том, какой ужасной, должно быть, была ее жизнь. Как тяжко жить в окружении людей, которые ждут от тебя большего, чем хотят и могут дать взамен.

— Но эта сила живет во мне, хочу я этого или нет. Лишиться ее, этой силы, можно, только лишившись жизни. Такова наша природа. Моя и твоя. Ты, как и я, не можешь отказаться от того дара, что носишь в себе. — Она сжала его ладонь, и он снова почувствовал знакомую пульсацию и ток крови. — Ты пренебрегаешь тем, чем наградила тебя природа.

— Мне это не нужно.

В голосе его было столько горечи и гнева, что Шинид удивленно взглянула на него. Откуда эта горечь? Что за тайну хранит он в себе? Сколько еще у него секретов?

— Смотри, Коннал, — сказала она, отнимая его ладонь от своего плеча. — Этого бы не было, если бы я говорила неправду. — Потом она отвернулась и тихо добавила: — Если бы в тебе не было волшебной силы, ты не нашел бы меня в лесу.

Она легко поцеловала его в лоб и, увидев, что ему этого мало, замерла, ожидая от него дальнейших действий.

Коннал в ярости сжал кулаки. Черт возьми, она права! Как он ненавидел минуты, когда она вновь оказывалась права, а он оставался в дураках.

— Де Курси ждет, и твоя тетя Рианнон — тоже. Коннал посмотрел на нее с высоты своего роста.

— Когда ты будешь готов, Коннал, ты расскажешь мне, что тебя печалит?

Никогда, решил он. Никогда он не раскроет перед ней своей постыдной тайны. Он сгорит от стыда, как только произнесет вслух имя своего настоящего отца, предателя и труса. Не сможет он назвать и имя своей настоящей матери, ибо она предпочла послать на смерть своих родичей ради любви его отца. Ни тот, ни другой не захотели спасти ни одной невинной души только из-за того, что хотели хоть мгновение побыть вместе.

Латы тускло поблескивали на неярком утреннем солнце. Копыта стучали о мерзлую землю, трубы играли, сообщая обитателям замка о прибытии гостей. Крепость, расположенная на крутом утесе, омываемом с запада морем, была похожа на ледяной дворец. Но солнце припекало не по сезону, и ледяная шапка на крыше слегка подтаяла.

Весна наступила рано в этом году, подумала Шинид и улыбнулась Конналу, ехавшему рядом. Все его рыцари были в доспехах, он один был в простой тунике. Коннал предпочел одежду ирландского воина, из того, что одолжил ему Рори. И это его решение говорило Шинид о большем, нежели он мог бы выразить словами. Он весь лучился гордостью, и гордость его согревала ее сердце.

— Ты мне весь день улыбаешься, — проговорил Коннал, не поворачивая головы.

— Может, потому, что нам осталось получить последнюю подпись и с делом будет покончено?

— Это верно, закончим и направимся в Англию.

— Тогда желаю тебе приятного путешествия, ибо я остаюсь здесь.

— Нет, ты поедешь со мной. — Коннал продолжал смотреть прямо перед собой.

— Зачем?

Коннал улыбнулся, почувствовав ее возмущение.

— Потому что ты моя невеста, и Ричард хочет видеть тебя.

Шинид отвернулась. У нее не было желания встречаться с королем, который играет чужими жизнями, словно разыгрывает партию в шахматы. И честность ее призывала прямо сказать об этом Конналу. Но разговор пришлось отложить, ибо ворота широко распахнулись и кавалькада торжественно въехала во двор замка Кракфергюс.

Шинид смотрела на де Курси, сильного и крепкого для своих лет мужчину, хотя волосы его были уже седыми. Он крепко обнял Коннала и улыбнулся.

— Добрый день. Похоже, Пендрагон, тебе повезло больше, чем я ожидал.

— Не стану спорить с этим, милорд, — засмеялся Коннал и, обернувшись к Шинид, помог ей спуститься на землю. Ладони ее легли ему на плечи, и она опять улыбнулась ему. Какая мелочь — одежда, но как радовалась она тому, что он выбрал именно ее. Он знал, что угодил ей своим выбором. Ему не надо было спрашивать ее об этом, он и так знал. Он обнял Шинид за талию и повел ее вслед за хозяином в дом.

Не успели они войти, как все присутствующие повернулись к ним. Наступила тишина. Слышно было лишь шарканье ног да осторожное покашливание.

Шинид обвела взглядом зал и нахмурилась.

— Коннал?

— Держись рядом со мной, девочка. — Он тоже тревожно осматривался.

— Ты чувствуешь что-нибудь?

Он кивнул. Коннал не знал, что думать об этом, но с той секунды, как он переступил порог замка, им овладела ярость. Жгучая, как июльское солнце. Он внезапно покрылся потом, мышцы его напряглись. Больше он не мог не замечать своего дара, он понял, о чем пыталась все время сказать ему Шинид, Дар этот давал ему преимущество перед другими, и пользоваться им ему надлежало мудро и осторожно, не показывая окружающим, что он у него есть.

Шинид прижалась к нему, положила руку ему на плечо и улыбнулась. Только вот улыбка у нее получилась грустной.

— Что ты чувствуешь?

— Злость. Гнев. И как мне кажется, гнев этот направлен на тебя.

Улыбка ее померкла.

— Я привыкла к враждебному отношению.

— А я, думаешь, нет? Не показывай им свою силу и не отходи от меня.

— Это я тебе обещаю. Коннал хитро прищурился.

— Не верю ушам своим! Еще никогда мне не удавалось с такой легкостью добиться от тебя послушания.

— Одно дело — уступать по собственной воле, другое — когда от тебя требуют покорности. Ты бы должен понимать разницу, рыцарь. — Томность ее улыбки, этот особый взгляд заставили и его сердце гулко забиться. А потом она поцеловала его. Легко, едва коснувшись губами его губ, но сердце его подпрыгнуло и едва не выскочило из груди.

Он прижал ее к себе, ощущая ее всем телом, и когда страсть затопила его, он услышал голос:

— О, прошу прощения, Пендрагон. Если ты, конечно, в состоянии отвлечься, парень. — Это был де Курси. — Позволь представить тебя моей жене.