Невеста с изъяном

– Там тетка ее живет. Сюда перебираться отказывается, вот мы и снарядили девку, чтобы досматривала родственницу. Я бы и сам отвез, но далековато выходит, лошадь только зазря загоняю.

Эвелиса узнала голос Януша. А вот второй, мужской бас оказался незнакомым.

– Не беспокойся паря. И до Иверии довезу, и там к хорошему попутчику пристрою. Есть один, как раз до Аксора ходит. Да только ему тоже за провоз монета положена.

Что-то негромко звякнуло. На некоторое время воцарилось молчание, затем мужской голос продолжил более веселым тоном.

– Сразу видно, человек ты серьезный. А где девка то твоя, болезная? Неужто умыкнуть успели?

– Задремала видимо, сейчас разбужу, – хмуро отозвался Януш. – Лучше тут в стороне постой, она при чужих пугливая.

– Пугливая, а через половину королевства тетку досматривать отправилась. Боюсь представить, каких же вы у себя считаете не пугливыми! – и голос снова захохотал, довольный своей шуткой.

Не отвечая, Януш направился к своей телеге, и одним движением сдернул мешковину. Эвелиса села, чувствуя, как легкие наполняются живительным воздухом.

– Приехали, – парень покосился на нее, и поморщился, – Здесь тебе оставаться нельзя. Скоро со всех сел на ярмарку соберутся, и из нашего будут. Дальше поедешь. Я сказал, что ты до тетки добираешься, в Аксор.

– Аксор? – название было незнакомым, и звучало как что-то очень и очень далекое.

– Город такой, я как-то от бати о нем слышал. Там люди богатые живут, на золоте спят, из золота едят, а домов столько, что из края в край седьмицу на лошади нужно ехать, да еще день пешком топать. Уж там-то точно затеряешься, ни Сорочиха, ни дурень твой, тебя не отыщут.

«Да и сама ты уж точно вернуться не сможешь» – мысленно прибавил он, и протянув руку, помог девушке выбраться из телеги.

– Спасибо, Януш. Я никогда не забуду вашу с Олеей доброту. И монеты верну, все до последней.

При ее словах парень заметно смутился, и махнул рукой.

– Не стоит. Считай это откуп за приданное, которое теперь тоже твоей сестре отойдет. Так что живи спокойно. Ну и может удача тебе какая-никакая улыбнется.

– Ээй! Вы там долго еще любезничать собираетесь? – окликнул их мужской голос. – Ехать надо, так едем. К чему время терять, в дороге не наговорились что ли?

– Это Речер, – шепнул Януш, подводя девушку к телеге, груженой мешками, – Он тебя до Иверии довезет, и дальше путь укажет.

Эвелиса с некоторой опаской покосилась на грузного мужчину, с длинными черными усами. Внешне он больше походил на разбойника, чем на добропорядочного человека. И где только Януш его отыскал? Такой стукнет камнем по голове, и добираться никуда не придется.

– Вот она какая, твоя девка-то пугливая? Да если бы я с такой в узком переулке столкнулся, сам бы от страха язык проглотил. Как звать то тебя, болезная?

– Эв…Эвелиса.

– Цветок осени значит? Что ж, забирайся в телегу, цветок.

Он ухватил ее запястье здоровой лапищей, и без малейших усилий втянул к себе.

– А я Речер, лучший мельник Иверии, – он подмигнул ей, и добавил, обращаясь уже к Янушу, – Бывай паря, довезу твою девку в лучшем виде, и до Аксора найду с кем переправить. Сам то я сюда теперь не скоро выберусь, но будешь в моих землях, заглядывай.

Он щелкнул кнутом, и лошадь медленно стронулась с места. Прижав узелок с платьем к груди, Эвелиса оглянулась на Януша, но тот смотрел куда-то мимо, избегая ее взгляда. Затем парень махнул рукой, и круто развернувшись, зашагал к собственной телеге.

***

Первое время они ехали молча. Мужчина жевал какую-то соломинку, то и дело встряхивая вожжи. Эвелиса сидела рядом, все так же прижимая к себе котомку. Над городом уже опустилась ночь, но несмотря на темноту девушка различала и высокие дома, и дорогу выложенную неровным камнем. То и дело на глаза попадались кучки конского навоза, а у стен домов блестели лужи, вызывая подозрение, что вовсе не дождь стал причиной их появления.

Но вот камни под колесами телеги стали попадаться все реже, а дорога незаметно приобрела более привычный вид. Просто укатанная земля, со своими ямами и неровностями. Сплюнув в сторону, мужчина наконец искоса взглянул на свою попутчицу.

– Что-то ты тихая какая-то. Голодная небось?

Девушка отрицательно покачала головой, вспомнив, что ела последний раз, когда солнце еще высоко стояло над головой. Но говорить об этом она не собиралась.

– Нашла кого обманывать. Вижу, что голодная, – он наклонился, пошарил в дорожном мешке, и выудил небольшой шар хлеба, – Держи. Эвона какая тощая, сплошные кости, нас по пути все собаки забрешут от зависти.

Эвелиса робко взяла хлеб, не решаясь поднять глаза на мужчину. «Девку скромность красит» – вспомнились слова родителей. И хоть голод сжимал внутренности, она не решалась откусить даже маленького кусочка.

– Он конечно подсох немного, – рассуждал вполголоса мужчина, – Но так даже для зубов полезнее. А чего не ешь? Неужто брезгуешь?

– Что вы! Вовсе нет! – и в подтверждение своих слов, девушка откусила край хлеба.

Тот и вправду оказался сухим, а еще почему-то пах лошадью и мучной пылью, но несмотря на это, казался не менее вкусным, чем свежий хлеб из печи.

– Другое дело! – похвалил ее Речер, и одобрительно хлопнул по спине, – Мне жинка всегда в дорогу печет с запасом, и серчает, коль что-то обратно привожу. Мол не ценю ее трудов. А я ценю, но нельзя же столько дней одним хлебом питаться?

– Нельзя… наверное. – тихо отозвалась Эвелиса, чувствуя, что от нее ожидают ответа.

Приученная, что в присутствии старших, а уж тем более мужчин, следует молчать, она ощущала себя крайне неловко. Однако и невежей казаться не хотелось. Поэтому она снова впилась зубами в жесткую корку, надеясь, что это избавит ее от дальнейших вопросов.

– Вот и я так считаю. Но разве ж бабу переспоришь. Все переживает, что я голодую в дороге. Я то! Да мне год можно голодуть, и не убудет. А вот ты, смотрю, другое дело, того и гляди ноги протянешь. Чай кормили плохо?

– Хорошо кормили, – все так же негромко ответила девушка, заметив, что снова повисла пауза.

– Хорошо кормили, – передразнил мужчина, – Коса толстая, а ты нет. Непорядок. Тебя бы к моей жинке под крыло пристроить, уж враз бы откормила.

Эвелиса украдкой взглянула на мужчину. То, что он был семейным человеком, вызывало некоторое доверие. Может им помощница по хозяйству пригодится, за птицей ходить, или же двор в порядке держать? Однако опасение, что Иверия недостаточно далеко от родного села, оказалось сильнее. Вдруг батюшку по каким-нибудь делам занесет туда, или любого другого селянина. Не зря же Януш говорил, что добираться следует именно в Аксор.