Невеста сумеречной Тени

— Хорошо, ты услышишь наш разговор. Но договоримся: сегодня ты будешь спать крепко и без сновидений.

* * *

Перед сном я залпом выпиваю принесённый господином Отто стакан успокоительного. Правда, он велел разделить всю жидкость на две части, на случай, если проснусь ночью, но я не послушалась. Хочу оставить сегодняшний день в прошлом, упасть лицом в подушку и забыться до утра глубоким сном. Вот только вместо этого я погружаюсь в кошмары.

Вижу Алису, поглощаемую Тенью. Она не может вымолвить ни слова, только смотрит на меня своими огромными глазами, моля спасти её. Вижу пьяных парней, раздирающих моё платье. Они громко гогочут, раздевая меня донага, оценивают, как скотину на рынке. Вижу пленного мага. Его чёрные глаза выпивают душу, губы хищно усмехаются, а руки тянутся к моей шее.

С криком ужаса я просыпаюсь. Сердце бешено колотится от страха, ночная сорочка липнет к вспотевшей спине, а в тусклом свете ночника гулящие по спальне тени кажутся проклятыми, выбирающимися из углов, чтобы похитить меня, как Алису. Расталкиваю Снежу, спящую в комнатке для служанок. Зевая, она провожает меня в спальню, зажигает ещё одну лампу на прикроватном столике, заново взбивает подушки и одеяло.

— Вам нужно поспать, миледи, — говорит девушка, обходя со светильником в руках комнату. — Здесь никого нет, это просто кошмар.

Не хочу показывать служанке душащий меня страх, вызванный отнюдь не дурными снами, поэтому забираюсь в кровать как на плаху. Снежа уходит, а я остаток ночи пялюсь в потолок, заснув только когда небо за окном начало предрассветно сереть.

Весь следующий день провожу в ожидании вестей от Эмиля. Что если он снова решит всё за меня и один отправится в темницу? Что если допрос уже прошёл, а я так и осталась не у дел? Боги, а если пленник сообщил Эмилю, что Алиса мертва, и теперь князь будет скрывать это от меня? Беспрестанно зудящие мысли сводят с ума, и я с головой ухожу в работу.

Солдаты до утра разбирали тела на поле, ища тех, кого ещё можно спасти. Тяжелораненых свозили во дворец всю ночь, подводы, гружённые телами, продолжают прибывать и сегодня. Кто-то приходит сам после сна, не принёсшего облегчения, им сёстры милосердия выдают обезболивающее и направляют на осмотр. Магов-целителей на всех не хватает, поэтому они сосредоточены только на самых сложных случаях, всем остальным помогают лекари и сёстры.

Повязав фартук из грубой небелёной ткани поверх платья, я помогаю в меру сил: хожу по бальной зале, теперь отведённой для раненых, и меняю повязки, раздаю еду, пою разбавленным с водой вином. К вечеру ноги гудят, поясница стреляет болью. Впервые в жизни чувствую себя настолько вымотанной. Зато тревожные мысли на время отступают.

— Вот ты где. — Эмиль находит меня в закутке за ширмой. Присев впервые за день, я вытираю вспотевшую шею тонким носовым платком, но, увидев князя, подскакиваю на ноги.

Вид у меня сейчас наверняка не самый привлекательный: юбка мятая, подол в бурых пятнах, кожа рук сохнет от постоянного мытья, причёска давно растрепалась.

— Не передумала? — спрашивает он, оглядывая меня изучающим взглядом.

— Ни за что! — Я снимаю передник, аккуратно сворачиваю его, чтобы убрать к остальной грязной одежде. Распускаю волосы и, пробежав по локонам пальцами, заплетаю их в опрятную косу. Хмурюсь, замечая улыбку князя. — Что смешного?

— Неожиданно видеть тебя такой… — Эмиль жестом указывает на платье. — Приятно, но несколько странно.

— Я умею быть не просто красивой куклой при мужчине. — Расправляю плечи и гордо вскидываю подбородок, пытаясь казаться выше, чем есть на самом деле. — Если ваше высочество смущает мой внешний вид, то всего два часа — и я снова самая красивая женщина на свете.

— А говорят, скромность красит больше бриллиантов, — с иронией замечает Эмиль, подавая мне руку.

— Глупости, — фыркаю я. — Скромность хороша для тех, кому нечего показать. Конечно, я прекрасна в любом наряде, но всё-таки предпочитаю быть великолепной.

Князь тихо смеётся, и от звука его голоса у меня мурашки бегут по спине. Он выглядит уставшим не меньше самого простого солдата: тёмные тени очерчивают глаза, тонкие морщинки прорезают лоб, будто князь постоянно хмурится. Мне хочется видеть его привычно-собранным и спокойным, но сейчас я тихо радуюсь его улыбке.

Мы спускаемся к запертым дверям подвала, где нас окружает стража. Гремят засовы, навевая воспоминания о собственной тюрьме. Идём по тускло освещённому коридору, пахнущему землёй, сыростью и вечно холодным камнем.

— Сюда. — Эмиль жестом отсылает стражу, а сам открывает дверь в крохотную камеру.

Сердце сжимается при виде тяжёлого, прибитого к полу стола с кольцами для цепей: за таким же когда-то сидела и я, отвечая на одни и те же вопросы по кругу, словно мои слова падали в пустоту. Эмиль подходит к дальней стене, достаёт из кармана перстень с гербом Хойеров и прикладывает его к кирпичу чуть ли не под самым потолком.

— Надеюсь, ты не боишься замкнутых пространств, — говорит он, когда часть стены с тихим рокотом отъезжает куда-то внутрь.

С опаской я заглядываю в открывшуюся нишу. Так вот почему камера такая маленькая: часть её пространства отдана под скрытую в стене полость, где спокойно может разместиться человек. Света в ней нет, и я еле сдерживаю дрожь: надеюсь, никакой паук не почтит своим вниманием мою и без того не слишком аккуратную причёску.

Эмиль шагает внутрь, тянет за руку следом.

— Смотри. — Он показывает мне перстень. — Можешь приложить его к любому камню, чтобы слышать наш разговор, но смотреть можно только здесь. — Эмиль впечатывает кольцо в одному ему известное место, и открывается небольшой круглый глазок, чуть выше уровня моих глаз. — Камень зачарован иллюзией и невиден с той стороны, но есть недостаток: тебя может быть слышно.

Ниша явно рассчитана на одного человека, поэтому мне приходится протиснуться между Эмилем и стеной, чтобы заглянуть в соседнюю камеру. В ней никого, лишь всё та же обстановка: стол, два стула да одинокий светильник.

— Самое главное: молчи, чтобы ты ни услышала, — шепчет мне на ухо князь.

Мы стоим очень близко. Я прижимаюсь спиной к его груди, чувствуя тепло мужского тела. Его дыхание обжигает обнажённую шею, от чего кожа мгновенно покрывается мурашками, а сердце ускоряет темп. «Если он меня поцелует… Боги, Лия, о чём ты думаешь в такой момент!» Краснею от совершенно неуместных мыслей, но томление, охватившее тело, никак не отпускает.

— Он очень хитёр и наверняка будет подозревать, что ты подслушиваешь где-то рядом, — продолжает говорить Эмиль, не замечая, как я невольно задерживаю дыхание. — Он будет играть с тобой просто на всякий случай, но ты не должна поддаваться. — Пальцы князя скользят вниз по моей руке до ладони, вкладывают в неё тяжёлый перстень и сжимают в кулак. — Пообещай, что будешь молчать.

— Обещаю. — Голос предательски дрожит от нашей близости, от напряжения нервов, от предстоящего допроса. Мысли и чувства путаются не хуже клубка пряжи, которым играл чрезмерно ретивый котёнок. Не понимаю, чего я хочу больше: узнать тайны пленного мага или остаться наедине с Эмилем в этой крохотной нише, забыв о горестях мира вокруг.