Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
С лошади Орландо я поспешила спрыгнуть, потому что… просто потому!
Нечего Аннике смотреть на то, как он меня обнимает! Рановато ей.
— Мы сегодня продали намного больше, — хвастливо сказал Макс, демонстрируя ей туго набитый кошелек. — Раз в десять больше!
Анника ахнула и всплеснула руками.
Она до конца не верила в мою затею. Но теперь воочию убедилась, что эта стратегия работает.
— Серьезно?! — воскликнула она. — Порченные огурцы кому-то нужны?!
— Всем, — отрезала я. — Дешевле — нужны. Это жадная Ферро обдирает людей, как
— Но нам все равно не справиться с таким потоком овощей, — убито сказала Анника. — Слухи разлетаются быстро! Скоро все фермы Ферро тут оставят свои штрафы! И как им откажешь?!
— Не будет отказывать, — ответила я твердо. — Все будем брать и продавать. Неделю поторгуем на рынке, а потом сюда зазовем людей. Как там плотник, как движутся дела?
— Он приступил к работе над магазинчиком, — сообщила Анника. — Но Петрович…
Тут она понизила голос и стрельнула глазами в сторону Макса.
Он-то еще не знал о нашем разговорчивом «петухе».
— Что еще он устроил? — удивилась я.
— Я, — гневно выдохнула Анника, — полдня убила на то, чтобы сшить ему розовый халат!
Макс не понял, о ком идет речь. А вот Орландо неприлично зафыркал, покраснел от душащего его хохота.
— Что?! — поразилась я. — Халат?!
— Да! — негодуя, ответила Анника. — Петрович заявил, что не хочет гулять голым! Это, мол, неприлично для солидного мужчины!
— А в розовом халате, значит, прилично?!
— Он сказал, что розовый цвет его успокаивает!
— Да зачем ему халат, у него же перья начали отрастать!
— Ну вот поди, докажи ему! — сердилась Анника. — Он ныл и падал в обмороки в картофельных грядках! Я и сшила ему халат. А он, видимо, решил, что теперь можно сесть мне на голову!
Тут Анника даже ногой топнула от злости.
— Он заявил, что наш магазин — это ерунда, это второстепенное дело. Может и подождать. А вот ему требуется сделать балкон! Где он по утрам будет вкушать кофе! И кофе потребовал! И персональную фарфоровую чашку!
Макс совершенно ничего не понимал. Только глазами хлопал.
Орландо же трясся от хохота.
— И он требовал сию минуту оторвать плотника от работы! — продолжала негодовать Анника. — Тот как раз разбирал стену, чтобы сделать дверь между комнатой и будущей лавкой! По мнению Петровича, тот должен был все бросить и срочно делать ему балкон!
— Иначе?..
— Иначе Петрович уйдет к другим людям, не таким жестоким, как мы! Да он даже попытался сбежать. Я поймала его уже за оградой. Если б не червяки, которыми он увлекся, побег бы ему удался.
Орландо смеялся уже в голос.
— Вот! — уничтожающе сказала я ему. — А это вы посоветовали ему потакать в его диких идеях! А я знала, что этим все кончится!
— Но он действительно заслужил, — весело ответил Орландо, отсмеявшись. — Да и в деньгах вы теперь не ограничены. Почему бы и нет.
— Потому что он будет без конца ныть, манипулировать и требовать всеобщего внимания к своей персоне! — ответила я. — И никому не даст
заниматься действительно важными делами! Анника полдня убила ни никому не нужный халатик! Розовый! А могла бы отдохнуть, например!Я обернулась к Аннике.
— Где этот бессовестный вымогатель?
— Я заперла в его мансарде, — очень культурно и с чувством полного удовлетворения ответила она. — Как и полагается бессовестному, жестокому и бессердечному эксплуататору. Дала пинка, загнала наверх, и закрыла его окошко. И еще пригрозила запереть его наедине с петухом, если он не прекратит выделываться.
— Оу, — сказал Орландо. — А вот это действительно жестоко.
— Ничего, — беспечно ответила Анника. — Может, петух вколотил бы ему немного мозгов в голову. Надо было попробовать.
Петрович выглядывал из своего окна с совершенно диким видом.
Он смотрел то одним глазом сквозь стекло, то другим.
На его шее со встопорщенными новыми перышками виднелся розовый воротничок халатика из тонкого полотна. Анника постаралась на славу.
— Давай, выходи, — велела я, открыв его окошко.
Для этого мне пришлось приставить лестницу и взобраться на курятник.
Петрович трусливо высунул голову и покосился на меня.
— Ну, и что тут за шантаж? — спросила я. — Куда это ты собрался? И зачем треплешь нервы Аннике?
— Она меня угнетает, — дерзко ответил Петрович.
Тут у Макса полезли глаза на лоб. И я их впервые увидела.
Они были светло-голубого цвета.
Как выцветшее летнее небо.
— Говорящая курица! — выдохнул Макс. — О, небеса святые!..
— Я, — продолжил Петрович высокомерно, — главная ценность в этом доме! Вы живете за мой счет! Ни в чем себе не отказываете! А меня вынуждаете жить в совершенно невыносимых условиях! Как будто я Золушка какая-то!
О том, что мы работаем, как проклятые, он почему-то позабыл.
И о том, что я спасла его от садиста-женишка, Петрович тоже ни словом не обмолвился.
— Не щадите вы меня, — горестно закончил Петрович. — Не бережете!
Тут несостоявшийся петух попытался всхлипнуть от жалости к себе. Но не вышло.
Он лишь истерично закудахтал.
— А, вот как, — протянула я, оглядывая мансарду Петровича с персональным гнездом, набитым соломой. — Невыносимые условия… А где ты собрался искать выносимые?
— В любом другом доме! — сварливо ответил Петрович. — Да мне любой предложит бархатную подушку с золотыми кистями, и кофе утром, со свежими сливками!
— Сарай тебе предложат, — сварливо крикнула Анника, — с петухами всех мастей!
Я кивнула.
— Чтоб ты нес яйца, из которых можно высидеть цыплят, — злорадно продолжила Анника. — Цепь тебе на ногу полагается, а не бархатные подушки!
— Вы все врете, — в ужасе пробормотал Петрович, отшатываясь от окна.
— Та же госпожа Ферро наверняка так сделала бы! — радостно подхватил Макс. — Если ты несешь яйца! Она выжала б тебя по полной! Зачем ей одна разговаривающая курица, если можно получить десять? А нестись куры могут и без бархатных подушек!