Невеста зверя (сборник)

Один из них, переваливаясь, направился к нам, его товарищи по инкубатору держались в фарватере.

– Какие-то проблемы, парни? – спросил он.

Дойль слишком окосел, чтобы встать, и ответил сквозь хохот:

– Все в порядке, друган.

Тут они выстроились в ряд и, злобно глядя на нас сверху вниз, отгородили нас от остального мира. Их стрижки больше смахивали на щетину борова, а красные от загара физиономии напоминали три полновесные порции ванильного пудинга. Круглые головы торчали между наплечниками, как шишки – ну прямо жирные рэперы в подтанцовке какого-нибудь старого чудилы с МТВ типа Буббы Спаркса.

– Чего ржете, ушлепки? – спросил второй, и мы с Дойлем ответили: «Ничего», практически хором.

– Что я вижу? Да у нас тут парочка торчков, – сказал первый и сунул Дойлю под нос кулак размером с монстер-бургер. – А это покурить не хочешь, урод?

Я держал рот на замке, но Дойль, наверное, подумал, что мы в безопасности на нейтральной территории, а может, просто не заморочился по этому поводу.

– Ребята, – сказал он. – Если бы пивная отрыжка была человеком, он был бы похож на вас – жирный, фиолетовый и вонючий.

Третий нападающий не сказал ничего – может, он вообще не обладал даром речи. Зато слышал хорошо. Он поднял Дойля с земли и засветил ему локтем в челюсть. И все трое на нас набросились. Тренер подоспел секунд через десять, но за это время они много успели. У Дойля была рассечена бровь и разбита губа. Мне досталось меньше, но скула болела, а рубашка была порвана.

Тренер Канлиф был приземистый дядя с брюхом, как у лягушки, и спрятанным под фиолетовой бейсболкой зачесом на лысине.

– А ну разойдись, – расталкивал он своих подопечных. – Кому говорю?

Впрочем, им его удары были, что комариные укусы. Один громила сказал что-то – что именно я не расслышал из-за звона в ушах, – но тренер вдруг успокоился. Он встал над нами, уперев руки в бока, и сказал:

– Если вы, парни, об этом доложите, нам тоже есть что о вас рассказать. Уж вы поверьте.

Дойль унимал хлещущую из губы кровь, а я понятия не имел, что этот Канлиф имеет в виду.

– Если я выверну вам карманы, как вы думаете, что я найду? – спросил Канлиф. – Может быть, запрещенные законом вещества?

– Только пальцем до меня дотронься, – сказал Дойль, – и я расскажу полицейским, что ты меня за яйца хватал.

Канлиф мигом вытащил мобильник.

– Впрочем, мне и искать не надо. Просто вызову шерифа и пусть сам проверит. Как вам это? – Мы не ответили, и он спрятал телефон. – Тогда ладно. Квиты, о’кей?

Дойль что-то буркнул.

– Говоришь, нет? – Канлиф опять полез в карман за мобильником.

– Да не, все нормально. Только держи своих придурков от меня подальше.

Придурки сделали шаг вперед. Канлиф вскинул руки, останавливая их.

– Ты ведь двадцать второй номер в команде Пиратов, – сказал он Дойлю. – Я тебя с прошлого года помню. Крайний правый защитник, верно? – Он покосился на него, потом на меня: – Вы, парни, подглядывать за нами, что ли, пришли?

Дойль выплюнул кровь, а я ответил:

– Не-а.

– Шпионство вас не спасет! – сказал один из нападающих, и его дружки гнусаво заржали.

Канлиф на них шикнул и подступил к Дойлю:

– В прошлом году ты забил несколько красивых голов, двадцать второй. Думаешь, марихуана улучшит твои результаты?

– Скорее у твоих говнюков от выпивки яйца отвалятся, – парировал Дойль.

Нападающие зарычали, но Канлиф подтолкнул их к полю, и они растворились в сгущающихся фиолетовых сумерках.

– Полечи лучше глаз, – на прощание посоветовал он, – чтобы к следующему месяцу все прошло. Мои парни, что акулы – учуют кровь, и пиши пропало.

– Жирные у тебя акулы, – подвел итог Дойль.

* * *

Города Таунтон, Кресент Крик и Эдинбург стоят треугольником в северо-восточном углу графства Калливер, не более чем в пятнадцати милях друг от друга. Мама называет эти места «Бермудский треугольник Южной Каролины», потому что здесь наблюдаются всякие странности – привидения, таинственные огни в небе и все такое. Теперь, когда мне довелось попутешествовать, я понимаю, что эти необъяснимые явления – словно жила, которая проходит по всему миру, но я все же верю, что в графстве Калливер она залегает выше, чем в иных местах, и чертовщина, которая началась в тот вечер в Кресент Крике, это подтверждает.

У нас с Дойлем и в мыслях не было шпионить за бойцами Таунтона – мы знали, что у нас против них нет шансов. В старшей школе Эдинбурга к футболу были пригодны всего девяносто шесть мальчиков. Наша команда по большей части состояла из сыновей фермеров, которые выращивали табак, и многие не могли посещать тренировки, потому что их припахивали помогать по хозяйству. А в команде Таунтона играли сыновья рабочих с завода, и работали они слаженно, как станки. Каждый год они отправлялись на местный финал, а пару раз даже чуть не выиграли чемпионат штата. Не дать таким забить больше тридцати голов – уже моральная победа, но нам и это не удавалось лет десять. Так что мы с Дойлем всего-навсего искали двух девушек, с которыми познакомились неделю назад на вечеринке в Кресент Крике. Искали мы не особо тщательно – у меня имелась постоянная подружка, а Дойль вообще был без пяти минут помолвлен. Но когда нас отделали нападающие, мы в залитых кровью футболках и с разбитыми рожами решили лучше пойти выпить.

Мы взяли две упаковки по двенадцать банок пива в «Снейдс Корнерс», универсальном магазине на 271-й автостраде, где никогда не проверяют документы, и помчали по грунтовой дороге к озеру Уорнок, грязнющей луже, вокруг которой росли сосны да кусты, а еще на берегу торчал засохший дуб, как трехпалая рука скелета.

Между озером и кустами была полоска земли, замусоренная сплющенными пивными банками, обертками от презервативов и бутылками с выцветшими ярлыками. Вдоль берега стояло с полдюжины испачканных, помятых диванов и кресел. Я подумал, что черный диван слева – недавнее пополнение; во всяком случае, выглядел он поновее, чем остальные.

На пруду немало девушек из Эдинбурга, не говоря уже о девушках из Таунтона и Кресент Крика, потеряли свою девственность. Но для парочек было пока слишком рано – весь берег оказался в нашем распоряжении. Мы сидели на черном диване, пили «Блю Риббон» и разговаривали о телках, футболе и о том, как свалим на фиг из Эдинбурга, – в общем, на обычные темы. Все подростки в тех местах только об этом говорили – ну еще, может, о сигаретах и телике. Дойль еще некоторое время кипятился насчет драки и клялся отомстить, но не стал на этом особо зацикливаться – в конце концов, нам не первый раз надрали задницы. Я сказал, что, если учесть размеры этих нападающих, для мести ему потребуется базука.

– Самое отстойное, это то, что мы каждый год им продуваем, – сказал Дойль. – Если бы хоть один матч выиграть!

Я открыл банку пива и одним глотком выцедил половину.

– Ну, это вряд ли.

– Конечно, тебе-то по фиг. Ты играешь, только чтобы снять бабу получше.

Я рыгнул:

– Ты же знаешь, за красно-серебряных жизнь отдам.

Он раздраженно пихнул меня в плечо:

– А я бы взаправду отдал. Мне нужна всего одна победа! Я больше ничего не прошу.

– У меня какое-то странное чувство… – начал я.