Невеста

— Опять дурью маешься, — ворчит Надя себе под нос. — Сирот оставить хочешь?

Я вздрагиваю.

— Навешивая чувство вины, ты не очень-то помогаешь успокоиться.

— Не любишь их? Совсем пацанов своих не любишь? Мужик у тебя, выходит, под номером один? Он умер, все, а они живые, — начинает распаляться она.

Качаю головой. Тактичность и Надя — это две параллельные прямые, которые как угодно близко подходят друг к другу, однако никогда не пересекаются. Но я не злюсь. Она не со зла.

— Да я стараюсь, угомонись. Умом понимаю, не дура вроде бы, но сердце так и не верит, что… Короче. Я когда этот профиль увидела, аж руки задрожали, я запах Адама почувствовала, как собака, — киваю на Киру, та прижимает уши. — Всюду его вижу.

— Это потому, что дети общие, вот и глючит тебя.

— Может быть.

А ведь я даже не знаю, в какой момент забеременела! Если считать по срокам, то зачатие могло случиться во время петтинга в ту ночь, когда Адам привез меня в квартиру с видом на реку.

Он тогда хотел меня сильно, страстно, как будто чрезмерно даже. Жаждущий, раскаленный, как плита, Адам нуждался в ласке и был настроен на близость. Он весь вечер следил за мной украдкой, разглядывал, словно мы на первом свидании. Неуклюже пытался обнять. А в постели, когда лег сверху, показалось, меня захлестнет его жар.

Он тормозил себя. Сложно объяснить, как я это поняла, просто знаешь же своего мужчину. Когда любишь — досконально знаешь и повадки его, и привычки, и движения. И я, конечно, почувствовала. Адам давал мне время настроиться, сдерживал свою жажду, останавливался быстро продышаться, каменел всем телом. Вздыхал тяжело и хрипло.

Он так сильно хотел меня, что даже думать об этом больно. Эти воспоминания — оголенные провода в уголке моей души. Оставаясь наедине с собой, я иногда к ним подкрадываюсь, а потом хватаю голыми руками, чтобы пропустить через себя ток. Затрястись, представляя, как Адам целует, как трется, твердый в области паха. Вот-вот и… Вот-вот и возьмет всю.

Он тогда был предельно возбужден и как будто взволнован. Замер, почувствовав мою растерянность, но, возможно, не до конца себя проконтролировал. Теперь уже и не спросишь. Я плохо помню те недели, они дурные были. Страшные. Других мужчин в моей жизни не было — это совершенно исключено. Адам был единственным.

Хотя нашлись и те, кто сомневался.

Когда я впервые привезла младенцев в этот дом, положила на диван и позвала Киру познакомиться, акита сначала замешкалась, насторожилась. Неспешно подошла, осторожно понюхала детей, пеленки — и застыла. Растерялась, бедная. А потом плюхнулась на пол и вдруг завыла.

Так горько и жалобно завыла в пустоту, с таким отчаянием и болью, что меня до костей пробрало. Она почувствовала, что это дети Адама.

Я заплакала вместе с ней, обхватила эту мохнатую морду, расцеловала. А Исса, который привез нас, вышел на крыльцо и закурил.

Вернувшись, он сказал в своей привычной саркастичной манере: «Ладно, считай, ДНК-тест парни прошли».

Не верил же мне до последнего. После похорон совсем озлобился, козлина, а когда вскрыли завещание, осмелился даже допрашивать. Не я ли Адама сдала и грохнула? Мотивов-то вон сколько!

С тех пор Кира нянчит мальчиков, как вторая мамка. И так же дуреет от их активности.

Ромка как раз подползает к ней и тянет за уши. Мы с Надей одновременно кидаемся спасать хорошую девочку!

***

Я проверяю вилкой, достаточно ли разморозился лосось в холодильнике.

— Ты сможешь на полчаса задержаться? — прошу Надю. — Я сбегаю до отеля, переговорю с Евой и Светланой, заодно погуляю с Кирой.

Она не отвечает, тогда добавляю быстро:

— Я доплачу!

— Доплачивать не надо, но передай, пожалуйста, Светлане, что у меня все хорошо и настроение — замечательное!

Смеюсь.

С тех пор как я повысила Надю с горничной до няни, она считает, что может общаться с управляющей на равных. Последнюю это, мягко говоря, не устраивает, их стычки забавляют весь отель.

— Непременно! Кира, идем. Боже, какая там жара!

Взяв с собой лимонад со льдом, я выхожу на улицу.

Дела, как обычно, занимают больше времени, чем планировалось. Не представляю, как другие женщины занимаются бизнесом, если у них нет постоянной няни. А также безотказного юриста Святоши, полицейского Марата и банковского служащего Григория на подхвате двадцать четыре на семь.

Когда возвращаюсь, вижу машину Ростика. Приехал раньше, чем договаривались, я не успела даже начать готовить.

С Ростиславом Черновым у меня совсем не такие отношения, как были с Адамом. Все проще. Он не смотрит на меня, как будто я — его вселенная, и не заставляет сердце метаться в болезненной тревоге.

С ним — спокойно.

А еще ему вполне можно доверить детей, не опасаясь за их будущее. Я вспоминаю, что забыла убрать тонометр в комод! Ростик непременно спросит, что опять случилось.

Быстро придумываю нейтральную историю. Захожу в дом и восклицаю с порога:

— А вот и я!

Глава 4

Меня встречает джазовая версия «Билли Джин», и губы сами расплываются в улыбке.

Дети увлеченно играют на коврике у камина. Свет приглушен. На столе букет роз.

Увидев меня, Ростислав начинает подпевать, шлепая губами и корча забавные гримасы. С выражением, мимикой. Он прижимает ладони к груди, и я хохочу!

Став нарочито серьезным, Ростик в танце хватает букет, вытаскивает розу, зажимает между зубами и крадется ко мне.

Я резко поднимаю руки вверх, войдя в роль. Забираю у него цветок, подношу к лицу. Мы хватаемся за руки и пропеваем последние слова песни хором.

Дом взрывается аплодисментами Нади, сыновья спешат ко мне наперегонки.

— Привет, — говорю я Ростиславу полушепотом.

— Привет, — отвечает он. Подмигивает и целует в щеку.

Едва наши глаза встречаются, меня затапливает нежностью. Каждый раз этот мужчина привозит с собой хорошее настроение.

Включается новый трек.

Я поднимаю Ромку и расцеловываю его, Ростик подхватывает Ярослава и начинается кружиться с ним по дому.