Невесты Тёмного Герцога

Служанка потрясла указательным пальцем с зажатой в той же руке тряпкой, но промолчала. 

 — Ну что, юная леди, приступим к настоящему лечению?

 — К-какому лечению? Мне уже лучше.

 — В самом деле? Тогда расскажите, пожалуйста, когда вы последний раз были на балу? Говорят, Лерроувуды посещают почти все званые вечер в округе.

Я сглотнула.

 — Не помню…

 — В таком случае, будьте любезны, распахните, ворот, – Юстас поднял с пола свой чемоданчик и, покопавшись в нём, извлёк на свет крупный, с пригоршню, чуть прозрачный красный камень неправильной формы. – Камень должен касаться кожи.

 — Простите, что? – не поняла я.

 — Вот именно, что? – грозно нависла над ним Мелисса. У женщины просто потрясающая способность присутствовать и даже заниматься делами так, что её словно и не было поблизости.

 — Мне поручили заниматься состоянием леди Яллы, и для этого требуется приложить камень к обнажённой коже между рёбрами! – он потряс своим артефактом, прибавляя весу своим словам. – Без крайней необходимости…

 — Что же, я могу приложить камень, но вам придётся скрыться за ширмой, – строго ответствовала Мелисса.

 — А заклинание читать тоже вы будете? – фыркнул в ответ Юстас. 

Служанка чуть не задохнулась от возмущения, но быстро взяла себя в руки.

 — Я слежу за каждым вашим движением, сэр Стайлз. Лекарь вы, конечно, лучше всех, что бывали в этом доме, но и слухи о вашей распущенности до нас тоже дошли.

 — Вот именно, что слухи! – наставительно поднял указательный палец лекарь, улыбаясь во все тридцать три зуба. – Не верьте ни единому слову, поклёп недругов, завистников и конкурентов!

 — Давайте приступим, – я прервала их милый диалог. – Быстрее начнём – быстрее закончим. Страшно хочу есть.

 — Мелисса, дорогая, – Юстас обернулся, так нежно улыбнувшись, что будь на месте этой зрелой и хваткой женщины юная нежная особа – влюбилась бы на месте. – Будьте кошечкой, принесите леди Ялле завтрак в постель. Ей нужен покой. 

Та хмыкнула.

 — Отсюда я выйду только вместе с вами, вы прекрасно знаете об этом. Приступайте уже к лечению. 

Лекарь страдальчески закатил глаза, вздохнул и сам развязал тесьму на тонкой ночной рубашке, в которую меня скорее всего переодели прежде чем уложить в постель. 

 — Я сама, – тихо сказала я и взялась за тесьму, отчего наши пальцы случайно столкнулись. 

Я бросила взгляд на лекаря. Лекарь – на меня. Отчего-то смутившись, я опустила руку, и Юстас осторожно расправил декольте так, чтобы приоткрыть лишь только ложбинку между концами рёбер.

 — Ложитесь на спину, леди Ялла, – произнёс он успокаивающим, бархатистым голосом. – Расслабьтесь. Вам должно быть удобно, потому что шевелиться во время обряда нельзя. Помните, что я говорил про сложные заклинания?

Я кивнула, уже вновь лёжа на невысокой, но удобной подушке. 

 — Расслабьтесь, леди Ялла, я не причиню вам никакого вреда... – он тёплыми руками расправил отвороты платья, положил камень на кожу в районе сердца, накрыл его своей ладонью и тихо, нараспев, заговорил: – Верою нашей боги согрейтесь, о тихая заводь реки. Мы тёмные горцы, мы светлые жители равнин. Позвольте коснуться воды Икарранна и дайте по силам земли. Пусть свет ваш покажет нам путь до покоя, пусть свет ваш не гаснет вовек.

Я заслушалась. Несмотря на ломаный ритм этой, если можно так выразиться, песни, она звучала очень мелодично, и перед глазами начали возникать образы зелёных холмов с пасущимися на них овцами, работающими в полях людьми и фруктовыми садами. Представали передо мной и горы с темнокожими и черноглазыми горцами, кующими сталь, и широкая бурная река, тянущаяся в бесконечность. 

Какое-то шевеление привлекло моё внимание. Опустив глаза, я обнаружила, что камень на груди начал светиться изнутри, а в следующее мгновение ощутила жар, исходящий от него. Это было очень странное ощущение: с одной стороны он чуть ли не полыхал огнём, с другой – меня совсем не обжигало. Даже наоборот, этот жар приносил особенное удовольствие, и хотелось держать камень на груди вечно.

 — Леди Ялла, – тихим, с хрипотцою, голосом обратился ко мне Юстас. – Сосредоточьтесь на тепле. Впустите его в себя. И постарайтесь вспомнить, что происходило прошедшим днём. Неделю назад. Месяц. Припомните мать. Отца. Других родных. Любимую игрушку. Лучшего друга. Постарайтесь вспомнить всё.

Я послушалась. Закрыла глаза и словно растворилась в ощущении жара в груди. Вспомнить всё. Вспомнить…

И я вспомнила. Рейс Москва-Рим, турбулентность и тошноту. Какие-то неполадки и страх. Вспомнила, как сжимала руку младшей сестрёнки, как она со страхом, с криком и слезами хваталась за мою руку, просила обнять её, взять на ручки, и как я сама плакала, уже осознавая, что всё. Это конец. Где-то в другом конце самолёта сидели мама с папой, но мы не могли даже сказать друг другу самые важные слова, последний раз признаться друг другу в любви: все были прикованы к креслам ремнями, и шум не позволял даже докричаться друг до друга. 

 — Леди Ялла? – из кошмарных воспоминаний меня выдернул озабоченный голос и мягкое прикосновение к плечу. – Вы что-то вспомнили, леди Ялла? 

Я покачала головой. По щекам на подушку стекали крупные слёзы, они текли и текли, и не было никакой возможности их остановить. Теперь казалось, что жар камня приносит невыносимую боль. И как было бы здорово, если бы дело было только в камне. 

 — Нет, – ответила я и услышала надрыв в собственном голосе. – Ничего. Совершенно ничего не помню!

И тут меня прорвало. Как ни старалась я держать себя в руках, выходило только обхватить чужие тонкие плечи какой-то другой Яллы, крепко сжать их и реветь с удвоенной силой. Маг сначала растерялся, потом снова залез в чемоданчик, вытащил оттуда крошечный холщовый мешочек с синей лентой и, приобняв меня, приложил его к затылку. Что он напевал себе под нос, я не слышала. А через несколько минут от затылка по телу поплыла прохлада, снимающая душевную боль, словно таблетка обезболивающего. Вскоре воцарилась тишина, прерываемая только короткими всхлипываниями.

 — Вам нужно отдыхать, леди Ялла. Мелисса сейчас принесёт вам завтрак. Я приду через пару часов. Если почувствуете себя хуже, сразу же зовите меня.

Он встал, сложил в чемоданчик свои вещи и отошёл к двери, которую открыл и замер, ожидая, пока Мелисса выйдет, и внимательно глядя на меня пронзительным взглядом из-под густых бровей. А потом и сам скрылся в коридоре.

Я села на кровати и подтянула к себе ноги. Слёзы больше не изливались, но боль и тоска по погибшей семье разрывали на части изнутри. Если я здесь, что же произошло с настоящей Яллой? То есть, с той Яллой, которая должна была быть здесь, вместо меня?