Невезучие

«Что, опять вверх?! – рефлекторно ужаснулась я. – Нет, только не вверх!»

И я отключилась.

Если разобраться с определениями и вдуматься в суть фактов, то невезучему человеку терять совершенно нечего, потому что невезение уже само по себе является потерей всего наиболее ценного и значимого! К такому немудреному выводу я пришла в тот самый момент, когда ощутила на своих ребрах железные объятия драконьих когтей. Оставалось проверить мой идефикс – являлся ли пресловутый серо-коричневый летун тем роковым чудовищем, появление которого пророчила Колода Судьбы. Ведь для того, чтобы попасть в ряды моего потенциального воинства, дракон должен обладать крайней степенью безбашенности, да еще невезучестью, ничуть не уступающей моей. Следует признать, в общем и целом все мои ожидания оправдались полностью, и даже с лихвой. С достойным лучшего применения упорством тварь настырно лезла на рожон, одновременно с этим проявляя невероятные чудеса глупости и невезучести. Я не ожидала лишь одного – своего бесславного низвержения с небес на землю, как в прямом, так и в переносном смысле. Согласно моему хитрому замыслу, выведенный из себя гигант (по причине младого возраста и вопиющей житейской неискушенности абсолютно не способный победить в споре с ушлой девицей) был просто обязан высадить свою языкатую собеседницу в каком-нибудь близлежащем месте, рассорившись и расплевавшись с ней вдрызг и на веки вечные. Под вредной оппоненткой я, естественно, подразумевала себя. То, что чудовище не позволило мне погибнуть, спася от языков пламени, лишь подтвердило особо подчеркиваемое сказками и легендами мнение о том, что драконы существа отнюдь не злобные, а наоборот, зачастую отличаются редкостным здравомыслием и поразительной склонностью к философским рассуждениям. А посему, начитавшись умных книг, переполнявших полки библиотеки Нарронской академии, в плачевный вариант оказаться сожранной я не верила изначально. Но я совершенно не могла предположить и столь неожиданного развития событий – меня выбрасывают, словно надоевшую игрушку, и я, кувыркаясь, лечу с высоты небес, попутно размышляя, кто же из нас оказался более нездоровым на голову, дракон или я. Хотя, да, каюсь, довела я дракона конкретно, до ручки… Нет, ну он тоже хорош, чего сразу стервой-то обзывать? А впрочем, на что я жалуюсь, ведь летать учатся все. Вот только одни – во сне, а другие – в реальности, попутно набивая многочисленные синяки и шишки…

– Интересный, однако, у нас парадокс нарисовался! – оторопело протянул красногорский государь, князь-батюшка Елизар, провожая недоуменным взглядом размашисто удаляющегося дракона. – Э-э-э, а куда он девок-то, спрашивается, попер? Ну ладно Рогнеда, она ведь моя дочь, за нее выкуп можно потребовать… Но на кой ляд ему еще и Витка понадобилась?

– А Витка красивше, тут и спору нет! – опечаленно констатировал младой княжич Елисей, трагически заламывая холеные белые руки. – Может, он на нее того, глаз положил…

– И на кого же ты нас покинула, краса ненаглядная! – заунывно поддержал брата Гвидон, скорбно размазывая по лицу сопли и слезы.

– Ох уж горе горькое, ай-люли, ай-люли! – дружным припевом и неописуемо горестно, будто плакальщицы на поминках, выдали близнецы Будимир и Святомир.

Рядом растерянно покачивался с носка на пятку здоровяк Радомир, особой сообразительностью никогда не отличавшийся.

– Цыц, кобели брехливые! – гневно прикрикнул князь. – Надоели вы мне со своим юношеским либидо хуже горькой редьки! Вам бы все плоти потакать, об утехах блудодейских думать, а мне перед сватом эльфийским ответ держать надобно, объяснять, куда же это королевская невеста перед самым обрядом венчания подевалась. А ну как лорд Денириэль решит, что мы ее от него прячем?

– А это уже пахнет серьезным международным конфликтом! – по-козлячьему противно проблеял чародей Ерофил, ударяясь в оголтелое кликушество. – А с эльфами воевать – почитай что самоубийством заниматься!

Князь ругнулся, нутром предчувствуя назревающий дипломатический скандал.

– Не люблю я этих эльфов, – мрачно басил толстяк Никодим. – Уж больно они на словах обходительные, а в манерах не по-нашенскому сложные да верткие. Такие мягко стелют, да спать жестко придется. Как же, подись, не чета нам, а Старшая раса! Ведь в случае чего рука не поднимется им в морду с размаху дать, а потом отпеть за упокой со всем уважением…

Над княжеским двором постепенно сгущались тоска и печаль. Князь кручинился о возникших матримониальных неурядицах. Княжичи коллективно тужили об утрате общепризнанного яблока раздора, никому из них в итоге так и не доставшегося, а священнослужители сокрушались о непростом этническом симбиозе двух разумных рас, бездарно погибшем в самом начале и накрывшемся с пропажей княжны медным тазиком. И неизвестно, к чему привели бы столь сложные душевные процессы, если бы в ворота вдруг не ворвалась взмыленная тройка гнедых скакунов, запряженных в опасно перекошенную и заполненную битыми черепками повозку. Отбросив вожжи и притормозив жеребцов, сидевший на облучке рябой, взъерошенно-чубатый мужик покаянно взвыл, с размаху валясь в ноги князю-батюшке:

– Не вели казнить, государь, вели слово молвить! – Трясущиеся руки цеплялись за красные княжеские сапоги.

– Да что случилось-то? – недоумевал Елизар, вырываясь из крепкого захвата белугой ревущего мужика. – Убили? Ограбили? Война началась? На столицу мор напал?

– Хуже… – только и сумел вымолвить рябой.

– Да уж куда хуже-то! – раздраженно крякнул повелитель. – Ты давай мне тут не хлюпай, а по существу излагай…

– Не вели казнить, государь! – истошнее прежнего надрывался мужик. – Я дочку твою, княжну Рогнеду, энто… того…

– Чего?! – матерым медведем взревел державный отец, даже не дослушав всхлипывающего горемыку. – Да ты как посмел, ты, мужик-лапотник! Ты глянь на себя-то – ведь голь перекатная, худоба сермяжная! Она – княжна, а ты кто? Да ей по статусу своему высокому только с царями-королями спать полагается… Так как же ты посмел почем зря поднять на нее свой?.. – И князь в запале ввернул столь непристойное слово, что у всех присутствующих чуть уши не увяли.

Мужик растерянно таращил выпученные глаза, наливаясь багровой краской смущения.

– Батюшка, да ты что, боги с тобой! – чуть слышно промямлил он. – Нет, я бы на такое не осмелился! Я энто, того, княжну телегой переехал…

– Как телегой? – осекся Елизар. – Только телегой и все?

– И все! – честно хлопнул глазами мужик. – Аолой клянусь!

– Тьфу! – в сердцах плюнул самодержец. – Так чего же ты раньше-то не сказал?

– Так я и говорил… – мял шапку в руках мужик.

– И где она сейчас? – снова нахмурился князь.

– Да вот туточки же, – засуетился чубатый, подбегая к телеге и подобострастно указывая на глиняное крошево, – в горшках у меня…

Все, кто находился во дворе, сорвались с места и бросились к повозке горшечника, жадно вытягивая шеи да пытаясь заглянуть за низкий бортик.

На россыпи вдребезги расколоченных горшков тихонько лежала княжна, с головы до ног измазанная чем-то вонючим и густо усыпанная красной глиняной крошкой.

Поняв, что его жизни теперь уже точно ничего не угрожает, мужик, бурно жестикулируя и заикаясь от волнения, подробно живописал детали невероятного полета, исполненного будущей эльфийской королевой:

– А мы-то со сватом Ефимом как протрезвели после вчерашнего, так благословились, коняшек своих взнуздали и товары с утреца по прохладе на рынок повезли. Он – телегу с навозом, а я, значится, с горшками. Да однако взвыло вдруг что-то дико в небе, запищало, заухало жалостливо, и прогремел над нами трах-тарарах страшный, никем ранее неслыханный и невиданный! Ну тут мы со сватом струхнули не на шутку и давай богам молиться усердно – решили, низверглась с престола Аолы молния лучезарная, грешников карающая… Ибо я-то еще ничего, а вот сват Ефим как есть грешен – упер вчерась у тещи своей Меланьи из погреба изрядную бутыль с первачом… Ан нет, то не молния оказалась огненная! Это княжна неожиданно с неба обрушилась, да прямехонько в Ефимову телегу и угодила, а уж оттудова рикошетом ко мне под колеса. А я, как ни старался, но княжну объехать не смог, придавил трошки ее светлость и все горшки, значится, перебил…

– Заплатите ему за ущерб! – небрежно скривился самодержец. – И уберите с глаз моих долой! А Рогнеда-то живая ли?

– Живая она, невестушка наша! – радостно заголосила нянька Матрена, вскарабкиваясь на телегу и усиленно тормоша пребывавшую в бессознательности воспитанницу. – Сейчас мы ее в баньке от навоза отмоем, нарядим, нарумяним – и станет она у нас будто новенькая!

– Ну-ну, – неопределенно отреагировал князь. – А стоит ли отмывать-то? Она ведь через час опять в какие-нибудь новые неприятности вляпается…