Невидимки

Ральф шёл по парковке к белой служебной машине.

— Если понадобится, у нас тут полно работы, — говорил он. — Рецессия над нами не властна.

Я кивнул, притворившись, что слушаю.

Мы сели в машину и Ральф принялся описывать дом, в котором я буду жить. Когда мы выехали на увешанную плакатами дорогу, он оборвал себя на полуслове.

— А это зачем? — поинтересовался я.

— Подготовка к параду в честь Дня Энди Уорхола. Он пройдёт в эти выходные.

Я заметил, что плакаты и растяжки висели повсюду: на столбах, на стенах, ими были обклеены витрины и телефонные будки. И на всех были изображены знаменитости и рисунки Уорхола, изображавшие Мэрилин Монро, Джейн Фонду, Джеймса Дина и Элизабет Тейлор.

— День Энди Уорхола? — переспросил я.

— Один из наших самых главных праздников.

— Главных?

— 15 минут славы, — пояснил Ральф. — Быть замеченным на 15 минут. Именно этого мы все и хотим. Только об этом и просим.

Я хотел отпустить какой-нибудь саркастический комментарий, но не стал. Зачем мне это? Почему я отказываю этим людям в праве быть заметными, людям, на которых никто и никогда не обращал внимания? У нас были свои 15 минут славы. Несмотря на то, что про Ужас Простых Людей никто так и не узнал, наши дела не остались незамеченными. В качестве доказательства у нас была масса газетных статей и записанных репортажей. Я вспомнил собственную ярость, собственное отчаяние, которым был переполнен до встречи с Фелипе и я не мог винить этих людей за то, что они хотели того же, чего когда-то хотел и я, чего хотели все мы.

Я внимательно посмотрел на огромный плакат с портретом Уорхола.

— Неужели ни один Невидимка ни разу не добивался славы? — спросил я.

— В 1970 одна наша местная группа вошла в топ-10. Называлась «The Peppertree Conspiracy», а альбом — «Солнечный мир».

— У меня есть их записи! — воскликнул я. — Мне они нравились! Это был первый музыкальный альбом, который мне подарили родители.

Ральф грустно улыбнулся.

— Он был у всех нас. И мы его любили. Целую неделю его любили вообще все. Сейчас же, полагаю, не найти ни одного не-Невидимки, у кого остались их записи. Там и сям на складах до сих пор лежат коробки с пластинками, но большая часть, скорее всего передана в «Гудвил» или в Армию Спасения. Готов спорить, сейчас уже и не найти никого, кто помнил бы наизусть хоть одну песню.

— А с музыкантами что стало?

— Тедди Говард стал нашим священником.

— А остальные?

— Роджер загнулся от передоза в 1973-м, Пол по утрам отжигает на нашем радио, — Он выдержал паузу. — А я стучал на барабанах.

— Ого. — Я был на самом деле очень сильно впечатлён и начал смотреть на Ральфе с некоторым уважением. Я вспомнил, как ребенком сидел и слушал запись, держа в руках по карандашу и притворяясь, что стучал по барабанам, а перед сценой бесновалась толпа кричащих девчонок. Мне хотелось рассказать ему об этом, но веселый и одновременно грустный ностальгирующий взгляд мэра вынудил отложить этот рассказ на другой раз.

Он свернул на другую улицу.

— Давайте-ка посмотрим, где вы будете жить.

2.

Я получил работу в отделе планирования в мэрии. Мне предстояло заниматься обработкой разрешений на строительство. Скучная работа, но я и сам был скучным и окружали меня такие же скучные люди, так что, наверное, мне должно понравиться.

Однако не понравилось.

Я был удивлён. Мои предпочтения, всё, что мне нравилось и не нравилось никогда не отличалось от того, что нравилось Фелипе и остальным террористам, и я думал, что в Томпсоне всё будет так же. Я буду расслаблен и весел, буду счастлив.

Однако этого не случилось.

Дело не в коллегах по работе, которые приветствовали меня с распростертыми объятиями, а по окончании первого рабочего дня отвели на праздничный ужин в мексиканский ресторанчик. Дело было во мне. Может, я слишком многого ждал, надеялся на что-то большее, но я был разочарован. Тут не было никакого волшебства. Я надеялся, что в Томпсоне всё окажется идеальным, всё будет на своих местах, но ничего этого не случилось. Я был окружен людьми, которые совершенно ничем от меня не отличались и снова почувствовал себя одиноким.

Должен признать, новый дом оказался весьма милым. Ральф поселил меня в апартаментах с двумя спальнями в районе под названием «Озёра», рядом с искусственным каналом, ограждённым пятиметровой живой изгородью. Жаловаться мне было не на что. Однако жить в таком огромном помещении одному казалось мне странным, нелепым. После скученной жизни с остальными террористами, я чувствовал себя неуютно.

Остальные террористы.

Как я предполагал и боялся, мы стали гораздо реже видеться. Я приглашал Джеймса, Дона, Джима и Мэри посмотреть моё новое жильё и ходил смотреть, как теперь живут они, однако, по какой-то причине, случайно или нарочно, нас поселили довольно далеко друг от друга, на разных краях города и работу нам дали тоже в разных местах.

Меня не покидало чувство, что это было сделано специально, с какой-то целью, но понять, какова эта цель я никак не мог. Мы тут среди своих. Зачем нас разделять? Бессмыслица какая-то.

Видимо, за время, проведенное с террористами, я просто превратился в параноика.

Как бы то ни было, видеться часто мы не могли.

Мы стали больше времени проводить с новыми коллегами, чем друг с другом.

До меня дошли слухи, что через несколько дней после нас, прибыл Фелипе вместе с остальными. Как и нас, их расселили в Томпсоне, но я никого не встретил, да и не стремился искать этой встречи.

Жизнь в Томпсоне была другой. Как Ральф и сказал, всё здесь было бесплатно. Насколько я мог судить, никакие деньги здесь не использовались. Я не видел ни монет, ни купюр. Если мне было что-то нужно, я просто шёл в магазин и брал. Полагаю, спрос внимательно отслеживался и результаты отправлялись в компанию.

Брать вещи бесплатно было для меня не в новинку, но вот быть при этом видимым, стало. Раньше я ходил между стеллажами в магазинах незамеченным, и у меня ушло немало времени на то, чтобы привыкнуть, что меня видят. Я чувствовал себя неловко, понадобилось несколько недель, чтобы эта неловкость, наконец, прошла.

Помимо кино, видеопроката и кабельного телевидения, в Томпсоне был музей, где выставлялись самые посредственные произведения искусства. По пятницам в местном центре досуга проводились концерты. Местный театр показывал постановки «Фантастикс» и «Энни».

Мне всё это нравилось.

Как и остальным.

Однако что-то шло не так. Я был обеспечен всем необходимым, меня окружало всё то, что должно было сделать меня счастливым. И всё же, чего-то не хватало. Я предполагал, что это, но не хотел признавать. Даже думать об этом не хотелось.

По Томпсону гулял слух о том, что где-то в Айове находился настоящий город, основанный Невидимками и для Невидимок, и я понял, что если найду его, то обязательно обрету своё счастье.

Я постоянно напоминал себе об этом и вскоре сам в это поверил.

3.

Была первая суббота июня. Точнее, 5 июня. За прошедший месяц я звал Джеймса на шашлыки, но он отказался. Затем он позвал меня выпить и отказался уже я. Я решил, что теперь моя очередь и отправился в «Вонс» взять несколько стейков. Я решил снова позвать Джеймса поесть мяса и выпить грога. Если он откажется, позову Сьюзан, ту девушку с работы, которая вроде как проявляла ко мне интерес.