Невидимый мир

– - А ну вас, - сказала Ивик, - я почитать хочу.

Она взяла последний роман Геты иль Шали, и пошла в тенек. Открыла книжку. Взглянула сквозь полуопущенные ресницы на возню Марка и детей.

Читать Марк тоже не любил. Даже из ее собственных повестей и рассказов он прочитал далеко не все.

Ивик вполне могла себе позволить задержаться до вечера понедельника. Дети уже были в школе, Марк на работе. Ивик нравилось просто побыть дома. Она любила дом. Что такое ее квартира там, на Земле - просто место работы, да и переезжать приходилось временами. К тому же Ивик никогда не чувствовала себя на Земле - дома, и не могла бы почувствовать: только родная земля дает силы, успокаивает, лечит.

И даже когда Марк был на работе, Ивик ощущала его присутствие. Дом и Марк были неразделимы. Наверное, потому, что Марк проводил здесь куда больше времени, чем она, да и делал здесь больше. Убирал, мыл, ремонтировал, наводил порядок, украшал, словом - хозяйничал. Квартира была грязноватой (впрочем, в пятницу Ивик все вымыла). Художественно расставленные безделушки соседствовали со стенкой, где болтался отклеенный грязный угол обоев. Но Ивик ничто не смущало, она никогда не была особенно требовательной.

Она почти весь день писала роман. На этот раз не "Белую Землю". Из головы не выходил сон о Рейте и Кларене. Ивик давно уже представила несколько хороших сцен и попробовала записать их. Перечитала биографии героев. Получалось трогательно, но - она это чувствовала - как-то малореально. Словно и это была фантазия, а не рассказ о том, что случилось на самом деле. В конце концов Ивик, отчаявшись, бросила эту затею. Сочинила еще два письма - Бену и Дане. Пообещала Дане приехать поближе к осени в гости. Сварила суп. Собрала вещи для возвращения на Триму. И дождалась Марка, чтобы поужинать вместе.

Марк выглядел убитым. То есть он старался так не выглядеть. Но Ивик чувствовала - она всегда отлично чувствовала состояние человека, а уж тем более - близкого. Она знала, как Марку тяжело, и не могла избавиться от перманентного чувства вины.

Марк заключил ее в объятия, посадил к себе на колени и крепко сжал. Прижался губами к ее лицу.

– - Ты уж там поосторожнее. Береги себя.

– - Там не опасно, - сказала Ивик привычно. Отвела рукой прядь волос со лба Марка. Поцеловала. Какой он все-таки сладкий.

– - Спасибо, - сказала она.

– - За что?
– удивился Марк.

– - За то, что терпишь... я знаю, тебе тяжело. Но не знаю, как помочь. Я же не могу...
– она замолчала.

– - Я же сам женился на гэйне, - сказал Марк, - меня никто не заставлял.

Он несколько раз крепко поцеловал ее в щеку. Как ребенка, но что-то в этих поцелуях было такое... пронизывающее.

– - Я ведь тяжелая... раздавлю тебе ноги.

– - Нет, ничего. Не тяжелая.

Две недели в лучшем случае, подумала Ивик. А то и три. Чаще всего - три. Бывает и больше. Господи, как он живет? Ведь он из тех, кому нужно постоянно человеческое тепло. Он не может без этого. Может, изменяет все-таки... Ивик знала, что - нет. Вероятность такая есть, но... всей своей интуицией Ивик понимала, что нет, не изменяет. Он слишком любит ее. Слишком какой-то весь честный. Правильный. До смешного иногда честный. Он даже в свои мысли никогда грязи не допускает - может, правда, с этим связано и то, что Ивик ничего ему рассказать не может о своей жизни, ее-то жизнь - сплошная грязь по сути. Грязная работа.

Две недели! Но я-то что могу сделать?

Я не могу перестать быть гэйной. Но он же знал, на что идет...

– - Ты такая хорошая, - сказал Марк, - ты самая лучшая девочка. Самая красивая. У тебя такие глаза чудесные. Ты самая добрая... самая любящая. И ты такая талантливая... я правда так тобой горжусь!

У Ивик все таяло внутри, и едва слезы не наворачивались.

– - Я плохая, - сказала она, - это ты - самый лучший. Поэтому так ко мне относишься. Таких, как ты, вообще нет.

– - Это ты меня таким сделала.

В Медиане Ивик довольно быстро забыла о Марке.

В Медиане слишком уж хорошо - и совсем иначе. Она предпочитала бывать здесь одна. Позавчера шли с мужем и детьми через Медиану, и она показала детям несколько фокусов, все были в восторге, особенно когда она катала всех на воздушной повозке - а вот трансформация мамы в птицу детям совершенно не нравилась, Шет и вовсе ревел, поэтому Ивик больше при них трансформироваться не рисковала.

Но одно дело - творить для них, а другое - то, что хочется тебе самой. Ивик обдумывала новый фантом. Строила модели. Иногда просто шалила и расцвечивала серые поля тысячами роз или пускала фейерверки... Кстати, если сделать эти розы очень колючими и ядовитыми... Она прикидывала, как можно было бы использовать идею в качестве оружия. К сожалению, не слишком эффективно. Можно затруднить врагу возможность продвижения по земле, но уж примитивные летательные средства и дарайцы в состоянии создать. Но ведь красиво было бы...

Вытянув руку, Ивик полюбовалась новеньким бисерным браслетом, натянутым выше келлога. Марк постоянно баловал ее подарочками (как и она его, впрочем). Марк тысячу раз в день говорил ей, какая она красивая, добрая, умная, талантливая, как ему повезло иметь такую жену, как он счастлив с ней. Марк ласкал ее, и это было необыкновенно приятно...

Ивик ощутила укол стыда. А она? Конечно, она отвечала Марку вроде бы тем же. Как могла. Но она же и мучила его, уходя так надолго... зачем она все-таки завербовалась на Триму? В разведку? И теперь ведь пути обратно просто нет...

Хотя - почему нет. Если бы она захотела по-настоящему... Ведь Дана уже несколько лет как перестала выходить в Медиану. Есть и другие, кто устроился. Кто не рискует жизнью. Нехорошо так думать о Дане, конечно... у каждого свои обстоятельства, мало ли. У Даны действительно слабое здоровье и главное - нервы. При всех ее способностях, при сродстве к Медиане - ну какая из нее гэйна? Но ведь факт - жизнью она не рискует. Работает потихоньку в конторе.

То есть все-таки получается, что это ее личный выбор. Выбор самой Ивик. И получается, что в этой боли, которую постоянно испытывает Марк, она же и виновата.

Часть вторая.

Две птицы.

Ивик вышла на Твердь в полутора тысячах километров от Питера, в райцентре - селе Мухино.

Село по размерам и числу населения сравнимо было с Майтом. Когда-то, в годы советской власти, здесь был преуспевающий совхоз. Сейчас, зимой, село казалось совершенно мертвым. Врата вывели Ивик почти к самой окраине, лишь около километра пришлось пробежать еще. Теперь она перешла на быстрый маршевый шаг, двигаясь через дачный район - здесь деревенские домики были раскуплены москвичами, охотно приезжающими - пусть и далеко - на лето. Сейчас дачи в основном спали под снегом, лишь кое-где поднимался из трубы легкий дымок. Ивик пробиралась сквозь снег по узкой протоптанной тропинке - кому бы здесь пришло в голову чистить улицу, и зачем?