Невидимый ?ж

– Или он хотел освобождения от домашних дел… Я бы его даже поняла.

В доме царило то, что обычно люди могли назвать хаосом. Майе Томпсон больше нравилось выражение «устойчивая повседневность». Еe муж Виктор, подперев рукой щeку, сидел за столом и разбирался с последними делами. С настойчивостью настоящего исследователя пятилетний Шон стучал палочками по пластинам детского ксилофона, останавливался после каждого удара, прислушивался и бил уже по другой. Тихонько рыча, их семейная бордер-колли Коко перетаскивала игрушки в ящик у входной двери. Иногда казалось, что заниматься домашними делами без скандалов здесь получалось только у женщин. Даже у тех, которые собаки. Шон был отличным ребeнком и послушной умницей, но когда дело доходило до уборки игрушек, в него словно вселялся дух разрушения.

– Боже, прости, дорогая.

«Казалось» развеивалось почти сразу, когда Виктор вскакивал с места, доставал из кухонного ящика половник и разливал по тарелкам первое. В этот раз – густой говяжий суп. Майя в это время могла сосредоточиться на десерте. Горелая корка пирога мало кому нравилась.

– Спасибо за помощь, любимый, – и лeгкий поцелуй в щeку.

– Всегда пожалуйста, – Виктор коротко обнял еe за талию, отстранился и задорно махнул половником. – Шон, давай за стол!

Ксилофон сразу перестал быть интересным. Из гостиной, отделeнной от кухни низкой перегородкой, выбежал круглолицый Шон. Отца он слушался с полуслова, сражeнный очарованием удивительно строгого голоса. Сразу направился к детскому столику.

– Нет, молодой человек, сначала вымой руки. Вик, ты тоже.

– Но они чистые, мам!

– Точно, Майя. Я уже вымыл, когда пришeл.

– А потом ходил кормить Коко и даже не погладил еe?

– Упс, я пойман величайшим детективом! – Виктор рассмеялся и взял Шона за руку. – Пойдeм, дружище.

Майя с улыбкой проводила их взглядом, закинула кухонное полотенце на плечо и вернулась к холодильнику. Яблочный пирог традиционно подавался с шариком мороженого, но обязательно подтаявшего: Шон легко простужался.

За ужином Майя молчала, наблюдая за мужем и сыном и их оживлeнной беседой. Шон хвастался, что научился считать до тридцати и доказывал это на деле. Последние дни, когда надо было играть с Шоном и учить его, успевая убираться и готовить, совершенно вымотали еe. На светские беседы просто не осталось сил.

– Раз, два, три, пять…

– Пять?

– Пять! Ой, неть, – когда волновался, он до сих пор произносил некоторые звуки слишком мягко, и с этим не могли справиться ни логопед, ни Майя. – Тьри, четыре, пять! Так!

– Молодец. Занимались сегодня с мамой?

– Да!!!

Виктор всего себя посвящал работе, брался даже за мелкие нарушения – в основном в Блэквиле такие и приключались – чтобы продвинуться дальше по карьерной лестнице. По вечерам, когда Шон засыпал и необходимость фильтровать речь на сто процентов отпадала, он обещал, что однажды станет начальником полиции, чтобы защищать городок «без согласования каждого чиха с этим самодуром». Отношения с начальником у него так и остались натянутыми после расследования в лесном особняке пять лет назад. С лeгкой руки шефа полиции Миллера дело признали несчастным случаем, но Виктор до сих пор пытался найти доказательства, что это не так. Иногда даже в свои выходные.

Майя в это время заботилась о доме, Шоне и Коко. Хотя иногда Коко вела себя самостоятельно: то до упаковки с кормом доберeтся, лапой открыв дверь в кладовку, то игрушки вытащит и сама играть начнeт, пока они с Шоном учились писать аккуратно. В сентябре он пойдeт в нулевой класс, и такие знания ему точно пригодятся. И времени станет чуточку больше, может, даже получится найти подработку и вырваться из плена одинаковых будней. Своих мальчишек она, конечно, любила, но желание капельки свободы не мешало чувствам. Да и лишних денег не бывало, в семье им всегда находилось применение.

Шона Майя укладывала сама. Виктор пробовал пару раз, но, читая сказку, засыпал первым и половину следующего дня ворчал, что у него болела спина.

– Спокойной ночи, мамочка, – прошептал Шон, обнимая большого плюшевого мишку. Виктор выиграл его в тире на прошлогодней ярмарке в Спокане.

– Спокойной ночи, солнышко, – Майя подоткнула одеяло. – Зови нас с папой если что.

Потушив все лампы, кроме маленького настенного светильника-звезды, Майя вышла из детской.

Виктор сидел на диване в гостиной. На коленях лежал пухлый ежедневник, раскрытая страница которого практически полностью перечeркнута чeрной ручкой. Что он опять такое задумал?

– Что-то не так, милый? – Майя села рядом с ним.

Виктор вздрогнул, словно забыв, что не один дома, перевeл на неe взгляд. Как только захлопнутый ежедневник оказался на кофейном столике, Майя поняла: им предстоял серьeзный разговор. Один из тех, которые обычно откладывались до последнего. Вот и сейчас муж не торопился. Он провёл ладонью по её щеке, убрал за ухо выбившуюся из косы прядь каштановых волос и улыбнулся.

– Ты у меня такая красавица. До сих пор не верю, что мне так повезло.

– Подлиза, – она засмеялась и положила голову ему на плечо.

– Ага. И волосы персиком пахнут. Шампунь?

– Скажу по-секрету: это бальзам, который ты подарил.

– Ну надо же, – Виктор обнял еe и уткнулся носом в макушку. – Я думал, тот был яблочным.

Майя негромко рассмеялась. Она считала Виктора удивительным, когда они познакомились на фестивале. Почти плакала от счастья, когда он нашeл еe в крошечном Блэквиле, даже переехал сюда. Еe аллергия не давала жить в большом городе, и он согласился на это. И вот Виктор Пайнс – преуспевающий полицейский, кандидат на должность начальника участка, гроза всех местных хулиганов. Всe это на работе. Дома он удивительным образом переставал замечать любые детали, зачастую мог надеть носки разного цвета и забыть, что включил плиту. Иногда Майя думала, что у неe двое детей, один просто какой-то взрослый.

– Вик, что тебя так волнует?

– Помнишь того мальчика?

– Которого бросили на площади? Конечно. Бедняжка.

– Мы наконец-то выяснили его личность.

– Но?

– Как хорошо ты меня знаешь, – Виктор сильнее прижал еe к себе. – Отец официально отказался от него, а мать считается без вести пропавшей.

– Разве… – Майя замялась. В законах она не очень разбиралась, но кое-что слышала. – Разве на это не нужно несколько месяцев?

– Нет, ты не поняла. Эту Эмилию никто из знакомых не видел уже четыре года.

В гостиной повисла вязкая тишина, даже Коко замерла с игрушечным цыплeнком в зубах, положила голову на пушистые лапы и смотрела с таким пониманием ситуации, что становилось жутко. Всe-то она понимала, даже лучше некоторых соседок.

– Милый, только не говори, что…

– Да. Я хочу подарить малышу счастье. Хочу забрать его.

– Виктор, – Майя вывернулась из кокона объятий, посмотрела мужу в глаза, – я всe понимаю, но нельзя было начать с счастья попроще? С конфет там или игрушки?