Невинная для Лютого. Искупление

Что? Носов? Старший? Но как? Почему?

Потекли еще вопросы от адвоката. Я лишь впитывал, не особо понимая, что происходит. Ирина говорила, что ее мать чудом сбежала с места преступления, вытащив беспомощного малыша. Саша был ранен, но не сильно. Преступник, видимо, подумал, что убил его и занимался своим делом дальше. Насиловал мою жену… мертвую. Ублюдок конченный.

Так вот почему сын меня боится! И этот шрам, как укол отверткой, у него на затылке. Я заметил недавно, подумал, что он ударился где-то в интернате, мало ли, мог просто на ровном месте упасть и рассечь кожу о камень, но оказывается…

— Как сказала ма..

— Все это лишь слова, догадки не очень здоровой женщины, — оборвал Ирину на полуслове адвокат. — Это никак не доказывает вину Носова Кирилла и не связывает убийство Милы Береговой с делом моего подзащитного, — подвел итоги с довольной улыбкой толстун, отступил от свидетеля и уверенно добавил: — Пока на господина Чехова нет вразумительных обвинений, кроме нескольких размытых показаний. У меня все, господин судья.

Он щелкнул пальцами, грузно сдвинулся к своему месту, уступая очередь прокурору, но Ирина вдруг вскрикнула:

— У меня есть доказательства вины Кирилла Носова!

Глава 59 Ангел

Очнулась я уже в клинике, вокруг суетились врачи и медсёстры. Звонарёв носился по палате, как ветер, подтрунивал надо мной, заигрывал с девушками, шутил с врачами, пока ему не позвонили. Стас сразу помрачнел и, взяв меня за руку, легонько пожал её:

— Не волнуйся ни о чём, думай только о себе и малышке. Мои люди надёжно охраняют больницу. Тебе нечего бояться. И за мужа не тревожься, я не дам Лёшке сделать глупость. А этих ублюдков… Я сделаю всё, чтобы каждый получил максимальный срок! Мне пора.

Я лишь кивнула — сил говорить не было. Даже дышать было больно, но меня уже осмотрели и вынесли вердикт, что рожать буду сама. И пусть роды преждевременные, врач заверила, что всё будет хорошо.

Звонарёв ушёл, а я медленно и глубоко задышала, как советовала акушерка. Она долгое время сидела рядом и следила за присоединённым к моему телу аппаратом.

— Схватки пока слабенькие, — наконец сообщила женщина. — Постарайтесь поспать и набраться сил.

Один за другим ВИП-палату покинули все медсёстры, последней вышла акушерка и, глянув на меня, тихонько прикрыла дверь.

Я лишь вздохнула: уснуть? Как я могу спать, когда мой муж в суде? Когда мой рыцарь сражается за нашу семью и будущее счастье с многоголовой гидрой продажных и власть имущих?

Живот резанула боль, и я снова задышала, прогоняя тошноту и муть перед глазами. Внизу живота стало горячо. Наверное, снова потекли воды. Или это начались схватки? И спросить некого, все ушли. Может, это нормально… В фильмах часто показывают, как женщины кричат на родах, будто им вырезают сердце. Я пока могла терпеть.

И всё же… Отчего же так больно? Не только в животе. Каждый вдох приносил новую волну неприятных ощущений. Тело изнутри кололо и ломило, словно я дышала не воздухом, а битым стеклом.

Это нервное? Я очень сильно волновалась за мужа.

Лёшка… Он поклялся, что промолчит. Что не выдаст себя. Но Чех наверняка постарается ударить по уязвимому месту. Это его конёк — бить туда, где больнее всего. Оборотень в погонах знает, как Береговой страдает, что пошёл на поводу эмоций и переступил закон. Точно знает, что у Лютого лишь одна слабость.

Я.

Поэтому не убивал меня, а мучил и изводил нас обоих. Мстил медленно, наслаждаясь каждым витком агонии. Как паук, опутал всех паутиной и вытягивал силы, почти довёл до отчаяния. Ждал, что мы или поубиваем друг друга, или себя.

Но мы с мужем выбрали путь любви и прощения. Пусть каждый шаг причинял нам боль, но это боль желанная.

Она показывала, что мы ещё живы.

Я застонала, не в силах больше терпеть, и нажала на кнопку вызова. В палату заглянул молодой врач. Может, практикант? Смущаясь, я попросила позвать доктора или акушерку:

— Боль всё сильнее. Может, у меня начались схватки?

Молодой человек подошёл и, замерев в метре, побелел, как стена. Ничего не сказав, он сорвался с места и выскочил из палаты с такой скоростью, что я заволновалась. Жала и жала на кнопку вызова, пока не увидела человека в белом халате. Кто это был — медсестра, врач или акушерка — я не могла понять. Перед глазами всё расплывалось.

— Где Фаина?! — Женский голос почти оглушил. — Все сюда!

Значит, это врач. Высокая и очень худая женщина с тёмными подглазинами и острым, но печальным взглядом. Она немного испугала меня, но оставляла впечатление хорошего специалиста. Другого Стас не подпустил бы к нам.

— Твою мать, Фая! — рявкнула женщина. — Ты куда смотрела? Хочешь, чтобы девочка утонула в крови?

Я услышала перепуганный лепет акушерки. В руку кольнуло, потом ещё раз. Мне поставили две капельницы. Вокруг суетились люди, а я плакала от нестерпимой боли и шептала:

— Что происходит? Пожалуйста… Скажите, что со мной. Что с малышкой?

Руку сжала сухая горячая ладонь.

— Всё будет хорошо, постарайтесь удержать сознание. — Со мной врач говорила мягко и ласково, но тут же жёстко отдавала команды: — Срочное переливание крови. Пять кубиков…

— Елена Петровна! — воскликнула молоденькая девушка и протянула врачу папку. — Ответы.

Женщина, листая результаты обследования, продолжала отдавать указания, но, дойдя до последней страницы, замерла на полуслове. Женщину окружили люди в белых халатах, раздались тихие обсуждения, а сердце моё забилось раненой птицей.

— Что там? Скажите же… Пожалуйста.

Я едва могла шевелить губами, от нарастающего ужаса перед глазами темнело, боль резала сильнее ножа Чеха, переворачивала всё внутри. По щекам катились слёзы.

— Пожалуйста…

Врач подняла голову и едва слышно приказала:

— Спасаем мать.

У меня внутри всё оборвалось. Стало невозможно дышать, будто грудь придавило ледяной глыбой.

«Нет, нет, нет», — мысленно молила я, глядя в зелёные глаза врача. Но она отвела взгляд, как и другие, старалась на меня не смотреть. Собрав последние силы, я подалась к ней и ухватилась за халат.

— Ум-мол-ляю… Вы же женщина. У вас есть дети?

Она застыла на миг, потом всё же кивнула.