Невинная для миллиардера

Я уткнулась лицом ему в шею, чтобы вдохнуть его запах. Любовь? Все еще не уверена.

Прижавшись ухом к его груди, слышу, как бьется его сердце. Любовь?

— Я пообещал себе, что никогда больше не позволю себе влюбиться. — Его голос был низким, грубым и необузданным. — Но тогда я еще не знал, что это невозможно. Любовь не спрашивает разрешения. Я не могу контролировать ее. Вот почему я уверен, что мои чувства — настоящие.

Я не могла выдавить ни слова.

Мое сердце было переполнено любовью. Я не умела отдавать понемногу. Либо все, либо ничего. Где-то по пути я отдала этому мужчине всю свою любовь, и, как бы я ни сопротивлялась, я не собиралась забирать ее обратно.

Тогда я впервые осознала, что не смогу двигаться дальше, по крайней мере так, как запланировала, потому что в глубине души я знала, что боль была бы еще сильнее, если бы я не смогла простить его.

— Я не могу... — пробормотала я дрожащими губами, но с широко открытым сердцем. — Я не могу согласиться на меньшее, чем все, от тебя. От нас обоих.

— Хорошо. — Его голос был резким. Его руки крепко сжимали мое лицо. В его глазах была дикая буря, они обещали мне целый мир. — Я хочу отдать тебе все. Теперь я готов. И я хочу, черт возьми, чтобы ты ответила мне тем же.

Эпилог

Компания отца Кристины распалась два года спустя. Он был убит, а на его квартиру совершили налет и нашли там много интересного. Люди ее отца испугались и начали выдавать секреты фирмы, так что Кристина, которой теперь явно не хватало защиты, стала более легкой мишенью.

Полиция никогда не смогла бы повесить покушение на мою жизнь на Кристину, но после тех событий органы ей заинтересовались. Они начали следить за ней и через два года после того, как она попыталась утопить меня, не без помощи Ольховских ее арестовали и обвинили в мошенничестве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, и множестве других финансовых махинаций.

Все каналы публиковали кадры, на которой она запечатлена за решеткой в зале суда.

Железные прутья были ей к лицу.

Довольно долгое время мне не удавалось окончательно простить Макса, хотя я сжалилась над ним и позволила ему избавиться от его собственной холостяцкой квартиры и переехать ко мне. Я хотела попробовать себя в роли его девушки и посмотреть на него в роли моего парня.

Никаких контрактов и прочих бумаг. Мы поженились только в мой двадцать пятый день рождения. Возможно, счастливее нас были только его родители и братья, которые настаивали на том, чтобы мы снова поженились, с того самого дня, как узнали, что он переехал ко мне.

Праздник получился явно лучше, чем в первый раз. Мы отправились на Мальдивы с небольшой группой поддержки, состоящей из семьи и друзей. Мы произнесли наши клятвы в солнечных очках и босиком на пляже. На нем были белые льняные брюки и рубашка в тон с расстегнутым воротом. Ни пиджака, ни галстука.

На мне было коротенькое платье цвета волн, плещущихся у наших ног.

Мы арендовали целый курорт на две недели. Это был не очень большой отель, так что по стандартам Ольховских, свадьба была совершенно скромной.

На этот раз не было ни брачного контракта, ни выплат, — вообще никаких денежных документов, только кольца и сердца, полные любви.

Мои губы и руки не дрожали, я твердо стояла на ногах. На этот раз мы поклялись в любви и преданности весьма искренне.

Максим зарылся обеими руками в мои волосы и нежно прикоснулся своим лбом к моему. Его взгляд прожигал меня насквозь.

— Черт возьми, до чего же я тебя обожаю, — сказал он мне шепотом.

Свадьба была красивой, неформальной и продолжалась несколько дней. Мы танцевали, поднимали тосты, беззаботно спорили с его родителями о том, как скоро мы начнем делать детей. Я давно пришла к выводу, что двадцать семь — подходящий возраст для деторождения, но его отец предпочел бы, чтобы это случилось по крайней мере пять лет назад. Макс твердо стоял на том, что это должно быть исключительно мое решение, и говорил, что готов приступить к внесению своего вклада в любое время. Диана Андреевна добродушно пожаловалась, что не может поверить, что ни один из ее сыновей до сих пор не сделал ее бабушкой.

Всему свое время!

Последние годы Макс и его отец ладили лучше, хотя иногда между ними возникало напряжение, как будто им было банально привычно бодаться лбами. Я думала, что они всегда будут враждовать, но теперь все стало намного лучше.

Мы накормили друг друга тортом, Алла поймала букет, я станцевала с каждым мужчиной из семьи Макса по крайней мере по три раза, а Макс — с несколькими прекрасными гостьями. На этот раз я наслаждалась нашим праздником. Я запомнила каждую мелочь и бережно сохранила каждую деталь в своей памяти.

На этот раз все было по-настоящему.

На этот раз все было правильно.