Невинная обманщица

А прошлой ночью Иветт была еще настойчивее и ненасытнее, чем всегда. Маркиз, несколько утомленный длительным переездом из Лондона, принял окончательное решение. Вернувшись в столицу, он купит ей в подарок изумрудный гарнитур, в тон ее глазам, и поставит точку в их затянувшихся отношениях.

Иветт, по-видимому, не чувствуя нависшей над ней опасности, страстно нашептывала:

— Надеюсь, у нас найдется немного времени только для нас двоих завтра утром, пока не приедут ваши гости.

— Разумеется, найдется, — рассеянно заметил маркиз. — Я хотел бы знать, чем вы предпочитаете заняться. В имении, да и в самом замке осталось много интересных мест, которые я не успел вам показать. А мои лошади будут только рады отвезти нашу маленькую компанию куда вам будет угодно.

Иветт призывно улыбнулась, давая понять, что в ее желаниях лошади отнюдь не фигурировали.

Теперь, как никогда, маркиз убедился, что эта дама абсолютно не подходит для жизни в сельской местности. Лучше было бы ограничиться приемом в своем лондонском дворце, а не привозить этих, в сущности, чуждых ему людей в отчий дом.

Доббинс расставлял перед гостями паштет. Маркиз достал меню из специальной золотой подставки, украшенной его фамильным гербом. Прочитав его, он сказал Иветт:

— У нас сегодня ужин на французский манер — в вашу честь. Остается надеяться, что вы не будете разочарованы, все-таки моя повариха — англичанка.

— Как мы можем быть разочарованы чем-либо в этом замке, где все дышит любовью, для которой он и предназначен? — не раздумывая, ответила Иветт, у которой все мысли, по-видимому, были сосредоточены на одном.

Попробовав паштета, маркиз с улыбкой сказал:

— Должно быть, миссис Уэйд брала уроки у какого-нибудь французского повара или, по крайней мере, завела французскую кулинарную книгу. Я и не подозревал, что у меня в доме могут приготовить такой паштет!

Граф улыбнулся.

— Надо было мне сказать, что мы захватили его с собой из Лондона, но я как-то не додумался, — и он первым засмеялся над этим замечанием, найдя его очень остроумным.

«Зато теперь вы додумались до очередной глупой шутки», — в раздражении подумал хозяин дома, а вслух сказал:

— В таком случае это было бы равноценно приезду в Ньюкасл со своим углем, не правда ли, месье Граве?

Француз с готовностью кивнул и деланно улыбнулся, явно не понимая, что имеет в виду собеседник.

— Ах да, иностранцы ведь не знают этой пословицы, — заметил маркиз, как будто обрадовавшись, что ему представился случай напомнить графине и ее брату, что они никогда не станут своими у него на родине. — Видите ли, Ньюкасл — это город на севере Англии. Там добывают уголь. Привозить уголь в Ньюкасл значит приезжать куда-либо с тем, чего там и так с избытком.

Французские гости с воодушевлением закивали, выказывая живейшую заинтересованность.

— Впрочем, вам едва ли понадобятся эти тонкости нашего языка, — охладил их пыл маркиз.

Доббинс подал осетрину в собственном соку. Если до этого французы были весьма говорливыми, за осетриной они замолчали.

По правде говоря, у Иветт и ее брата никогда не было средств на подобную роскошь. Когда-то у их отца действительно была пара имений. Но они пришли в такой упадок, что Наполеон оказал наследникам услугу, издав указ об экспроприации дворянских земельных владений.

Благодаря этой мере имениям, которые и так должны были со дня на день отобрать за долги, можно было теперь посвящать ностальгические воспоминания. А графиня с братом, пострадав наряду с подлинными аристократами, получили формальное основание причислять себя к старой французской знати, к которой до революции их не подпустили бы и на пушечный выстрел.

Однако такое удачное возвышение не прибавило им гордости. Иветт с братом пользовались каждой возможностью, чтобы урвать побольше, когда не нужно платить.

Доббинс внес шербет, гости оживились, но оказалось, что единственная порция этого блюда предназначена маркизу.

Доббинс пояснил, обращаясь к хозяину, но достаточно громко, чтобы слышали все:

— Ваша светлость, повариха говорит, что в этих краях существует старинный обычай: героям, вернувшимся с войны, подается особое кушанье, сюрприз, который не значится в меню. Это обычно десерт, но может быть и другое блюдо. Что бы это ни было, его называют «голубь мира». Блюдо подается на счастье, чтобы воин навсегда вернулся к мирной жизни, а в его стране надолго воцарились покой и благоденствие. Блюдо необходимо съесть в одиночку и до последней ложки.

Маркиз рассмеялся:

— Может быть, это действительно обычай, но я о нем никогда не слышал.

Французы понимающе переглянулись.

— Хитрая бестия, — едва слышно пробормотал под нос граф.

— Мне не остается ничего другого, как подчиниться традициям, — продолжал маркиз. — Только я не понял, что полагается делать гостям; смотреть, как я ем в одиночестве?

— Нет, ваша светлость. Гостям предназначается другое блюдо. Повариха назвала его как-то мудрено, боюсь, что не смогу выговорить.

Лакей выставил перед гостями поднос с цыплятами. Начинка была особенной, а в густом соусе плавали маленькие гренки и тушеные грибы. На отдельных тарелочках подавался гарнир: зеленый горошек, мелкая морковка и свеколка, а также картофелины того же размера, сваренные «в мундире». Гарнир выглядел очень живописно.

Маркиз отведал шербет, нежный и душистый.

«Хорошо, что о голубе говорилось лишь фигурально», — подумал он. Ему с детства претило употребление голубей в пищу.

Разговор совсем прекратился. Гости с увлечением ели.

Вдруг месье Граве уронил голову прямо в тарелку и забормотал что-то нечленораздельно.

«Напился!»— не без удивления подумал маркиз: пили за столом очень умеренно.

Он не успел среагировать, как Иветт со стоном откинулась на спинку стула, неестественно изогнулась и рухнула на пол.

Маркиз вскочил на ноги. Тем временем граф, брат Иветт, тоже уронил голову на стол, задев бокал с шампанским.

Маркиз растерянно озирал гостей, потеряв дар речи от изумления.

Когда к нему подошел Доббинс, он в бешенстве воскликнул:

— Что, черт возьми, здесь происходит? Немедленно позовите повариху.

Доббинс поспешно направился за Манеллой, в то время как лакеи, приученные ничему не удивляться и ни на что без приказа не реагировать, стояли как ни в чем не бывало, каждый на своем месте.

Но маркиз не отдавал никаких приказаний, а молча рассматривал своих гостей. Сначала надо было разобраться, что произошло.

Манелла тем временем находилась поблизости, ожидая, что ее вот-вот вызовут в столовую.

Из опасения, что маркиз, не довольствуясь десертной переменой, предназначенной специально для него, отведает и цыплят, она подглядывала в щелочку, готовясь любыми средствами спасти его при первых же признаках опасности.