Невинность в жертву

Протягиваю руку вперед — на ладони лежит доказательство.

— С ума что ли сошла?! От кого? Признавайся! — брызжет в лицо слюной, зверея от ярости. — От кого залетела?

Из глаз брызгают слёзы, когда Эдуард впивается своей шершавой клешней в моё запястье. Встряхивает.

Накрываю рот ладонью, сдерживая рваные рыдания.

— Я не… я…

— От Айдарова? Муженька твоей сестрички-близняшки?!

Сглатываю.

Он делает мне больно своей хваткой.

Не могу и слова выдавить в своё оправдание.

— Молчишь, да? Изменщица проклятая! Так я и думал! Догадывался. Одной девки ему мало, так он решил еще и на мой цветочек посягнуть?

— Вы неправильно поняли… это в-вышло случай…

— Молчи!

От хлёсткой пощечины закладывает уши.

— Я так просто этого не оставлю! Я заботился о тебе. Приютил защиту дал, подарки дорогие дарил, а ты как мне отплатила?

Я оседаю на полу, проваливаясь в аффект.

Ненавижу его!

Ненавижу то, что должна быть женой нелюбимого мужчины!

Я совершила ошибку. Так не должно быть… Что же теперь делать? Этот ребенок станет большой проблемой. Он разрушит наши браки. Возможно, из-за него начнется война между двумя влиятельными семьями.

— Ну ничего, ничего… Мы ничего, никому не скажем. Ты еще получишь своё наказание! — старый пень бормочет что-то себе под нос, наматывая круги по комнате. — Благо в наши дни такая проблема легко решается!

— На что в-вы намекаете? — держусь за опухшую щеку, сидя на полу.

— От ребёнка мы избавимся и забудем об этом инциденте, словно его никогда не было. Завтра утром отвезу тебя на аборт.

— Нет! — дергаюсь, но мужчина с силой хлопает дверью и запирает ее на замок.

Молочу кулаками уже минут двадцать, в кровь их сбиваю, голос осип, я теряю силы, но ко мне никто не приходит.

Замираю, пересохшими губами хватаю воздух и глотаю слёзы. Руку на низ живота кладу и всхлипываю ещё жалобней.

Там человечек, внутри меня ребёночек.

В это трудно поверить, но это правда.

Неужели Эдуард правда это сделает?

Вырежет из меня маленького кроху, живого человечка?

Лишит крохотное создание жизни.

Ради чего?

Ради своей одержимой и больной тяге ко мне?

Потому что считает, что я его собственность, к которой нельзя прикасаться никому, которая теперь навсегда должна принадлежать только ему.

Нет, я не думала, что он такой конченный мерзавец, ведь мы хорошо общались и хорошо ладили.

До тех пор, пока Эдуард не забыл принять свои таблетки.

Я окончательно выдыхаюсь.

Он поступает неправильно…

Отвратительно.

Щека очень болит, но на сердце больней.

Подхожу к окну, замираю напротив него.

Действую от отчаяния!

Я не стану убивать своего ребенка. Я должна бежать! Должна добраться до Рустама и всё ему рассказать. Зная его жесткий, ледяной характер, возможно и он тоже пожелает избавиться от проблемы, но у меня нет выбора. Нужно рискнуть.

С этими мыслями я забираюсь на подоконник, открываю окно, делаю шаг в холодную и дождливую темноту…

* * *

Холодный ветер задувает в уши, безжалостно бросает пряди волос в стороны, приподнимает платье. На голову и продрогшее тело обрушиваются первые капли дождя.

Я трясусь, стараюсь не смотреть вниз, но по небольшому выступу двигаюсь точно к своей цели. Мне осталось немного. Там, через два окна, есть пристройка, а рядом с ней дерево. Я верю, что по нему смогу спуститься вниз, а дальше… будь, что будет.

Главное не смотреть вниз, держаться крепче и ступать осторожно.

Я добралась до окна, створки которого немного приоткрыты. Там горит свет. Кажется, это кабинет Эдуарда.

Мерзкий шакал!

Он не получит больше ни меня, ни ребенка. Лучше умру от голода и холода, где-нибудь в лесу, чем стану игрушкой этого больного маразматика.

Я осторожно выглядываю из-за угла. Как и думала! Это точно кабинет Эдуарда. Он стоит спиной к окну, подперев задом стол, и лакает коньяк прямо из горла бутылки.

Но дальше начинает происходить что-то ужасное…

Бутылка вылетает из его рук, разбиваясь вдребезги. Мужчина падает на пол, схватившись за горло, и начинает биться в страшных судорогах. Я едва не срываюсь вниз, но успеваю покрепче ухватиться за подоконник.

Господи, что там происходит?

Приоткрыв окно, слышу нечеловеческие хрипы.

Жуткие, скрипящие, пробирающие до самых костей.

Эдуард лежи на спине, дергается в конвульсиях, а из его рта брызжет пена. Я осторожно толкаю вперёд створки окна, влезаю на подоконник, оказываюсь в кабинете фиктивного мужа.

— Эдуард! Эдуард! — крадусь, рыдая, зажав рот ладонью, но он не обращает никакого внимания.

Последние два дергания.

Его глаза становятся пустыми, безжизненными.

Взгляд направлен в потолок.

Тело мужчины замирает.

На этом его мучения закончились.

Пребывая в какой-то вопиющей прострации, я опускаюсь рядом с ним на колени, трогаю пульс на шее.

Пульса нет.

Мужчина умер.

Бах! Бах! Бах!

Кто-то ломится в дверь, молотя по ней кулаками.

— Отец! Отец, что происходит?! Что за шум? Открой сейчас же!

Цепенею.

Только не это!

Эдуард мертв. Мертв. Мертв.

Его не спасти.

Да и нужно ли мне все это?

Есть проблема — я здесь, а мой муж мертв.

Значит, я самая главная подозреваемая.

Проклятье!

Быстро бросаюсь к окну. Забираюсь на подоконник, прикрываю створки, продолжаю двигаться к пристройке. Кое-как, преодолевая сумасшедший страх, у меня получается опустится вниз на землю. Высота от пристройки до дерева небольшая. Мне просто повезло.

Я бросаюсь наутек, прячась в темноте.

У Эдуарда есть пес — старый сенбернар, который постоянно роет ямы. Старик слишком сильно его любит, чтобы усыпить за пакости. Недавно я заметила, где засранец сделал очередной подкоп, чтобы сбежать на прогулку за периметр. Я направилась туда.