Невиртуальная реальность (сборник)
Шрифт:
– На, почытай пока. – Чингиз-хан кинул на стол газету «Красная звезда». На первой странице были обязательные для любого периодического издания Советского Союза ордена. Но кроме орденов и фотографий для Яцкевича не было ничего понятного. Газета была на узбекском языке. И хоть узбекская письменность – та же, родная кириллица, создавалось впечатление, что набирали ее под воздействием тяжелых наркотиков, тыкая пальцами в первые попавшиеся клавиши.
Под орденами и названием помещалась фотография танка Т-72 в тени которого, улыбаясь, обнимались трое солдат.
– «Бастапкы
– «Здравствуй, мой любимый Равшан! – Фатима прижалась к джигиту и положила его ладонь на свою высокую грудь. Равшан зарычал и, оторвав черную пуговицу, засунул свою пылающую руку под ее хиджаб. – Наконец-то ты пришел!» – Не в силах больше сдерживаться, он разорвал ее одежду и припал губами к ее маленькому затвердевшему соску. От укуса девушка вскрикнула и взмахнула руками. Равшан сжал ее родильное место. У Фатьмы перехватило дух».... – Максим не понимал этот язык, но надеялся, что переводит близко к тексту.
– Где?! – Заверещал казах. – Дай мнэ эту бесцэнную бумагу!
– Вот. – Максим передал газету. – Главная статья.
Рахмат быстро пробежал глазами первую страницу, перевернул, просмотрел вторую, снова перевернул и откинул печатный рупор советских вооруженных сил.
– Нэт! – Взвыл он. – Все про Советскую армию!
– Ну, где-то там. – Макс побоялся рассмеяться, опасаясь гнева кривоногого «деда».
– Гдэ ты читал?! – угрожающе взревел он. – Говоры, шайтан, ящик масла дам!
– На первой странице, – серьезно сказал Яцкевич. – Я же узбекского не знаю, вот и перевожу как умею.
– Это не узбекский! Это казахский!
– Ну вот видишь. Поэтому и ошибся.
Завсклад сильно ударил Максима в грудь и что-то долго кричал на него на гортанном, непонятном языке, затем повернул лицо к потолку и стал жаловаться Аллаху. Потом рухнул на колени и начал молиться, иногда стукаясь лбом в грязный пол.
В конце концов он сел, по-арабски скрестив под собой ноги.
Навазов закрыл глаза, расставил руки ладонями вверх, поднял лицо и что-то заунывно запел вздрагивающим голосом. По грязным щекам катились слезы.
«Блин. Тоже мне трагедия. Бабу захотел, – подумал Макс. – Все хотят»...
Возле входа забибикали.
– Ыды. – Сказал Чигиз-Хан не открывая глаз. – Грузовик прышол. Восем мешков. Сложы в углу.
Яцкевич вышел из склада и подошел к кабине зеленого Газ-53.
Ему повезло. По короткой прическе и другим признакам он определил в водителе «духа».
– Что привез? – Спросил Макс. Он распустил ремень и расстегнул верхние пуговицы, старательно разыгрывая из себя старослужащего.
– Комбижир «Могилевский». Вам восемь мешков.
– А не нам? Пожрать что-нибудь есть?
– Только это и мешок концентрированного супа. Но есть это невозможно. Банка на котел. – Оробевший водитель не смел возразить.
– Пойми, душара, – Максим благосклонно хлопнул по плечу молодого солдата. – Есть можно все, где есть органические вещества. А в комбижире их нет. – Яцкевич забрался в кузов, звездочкой пилотки распорол мешок с консервами и сунул в карман штанов одну банку. –
Ладно. – Крикнул он водителю спрыгнув на землю. Разгружай комбижир. Скидывай в угол склада.Водитель взвалил мешок на плечо.
– Помоги, а? – Попросил он кряхтя. – Тяжело...
Но Яцкевич сел на землю и закурил сигарету.
– Обойдешься. Ты еще мамины котлетки не выкакал. Дурной силы в тебе много. Пошел!
Сгибаясь, «дух» потащил мешок. Максим остался курить на свежем воздухе. Он мечтал о «гражданке».
И хотя солдат прослужил меньше года, жизнь дома, без кирзовых сапог и зимне-летних портянок, казалась ему фантастичной. Он прекрасно знал, что там, за забором из колючей проволоки, ездят разноцветные машины, гуляют девушки и можно лечь спать не по команде «отбой», а просто так, когда захочется. Теперь это казалось ему невероятным. Это были картинки из другого мира, с другой планеты. А ведь с девушкой можно познакомится, пригласить в кино, подарить ей цветы, и кто знает, что дальше...
Максим резко остановил себя. Эти мечтания ни к чему хорошему привести не могли. Это были сюжеты из книжек, фильмов. А в его жизни был завсклад Чингиз-Хан, бьющий лбом в грязный пол, и «дух», тяжело тащивший мешки с комбижиром. Стоило подумать о водителе, как он материализовался. Закончив разгружать грузовик, солдат подошел к Максиму и не спрашивая разрешения уселся рядом.
– Товарищ дедушка, – попросил он тяжело дыша. – Сигаретки не найдется?
Максим протянул ему три.
– Держи, заработал. А я пошел за гонораром. Калымакы по ихнему.
– По чьейному?
– По-казахски. Или по-узбекски. Послужишь с мое – все языки узнаешь.
Водитель молчал, глубоко затягиваясь. Затем широко открыл голубые глаза и простонал:
– Ой, доживу ли?
– А куда ты денешься? – Спросил Макс и добавил: – Думаешь, «дедом» быть легко?
Он надеялся, что Чингиз-Хан его не слышит. За самовольное прибавление года к сроку службы можно было получить в морду. И не раз. Но тут из глубины пропахшего мышами помещения подал голос дикий кладовщик.
– Яцкэвыч!! Ыды суда!! – Ревел он. Максим вскочил и махнув рукой водителю побежал внутрь.
Макс возвращался на КП длинной дорогой. Под мышкой была зажата буханка хлеба. В карманах лежала пачка маргарина и банка консервированного супа. Несмотря на молоток, старшине было бы трудно объяснить, чем именно он занимается, и Яцкевич по большой дуге обходил места его возможного пребывания.
«Скоро обед, – думал солдат. – Полдня уже прошло. Еще бы полдня как-нибудь откосить – и отбой. И день прожит не зря».
В отличие от других военнослужащих срочной службы, считавших два года службы бесцельно потерянным временем, Яцкевич был уверен: этот день прожит не зря.
Он не ошибался.
(Прошло много лет, но Максим не забыл ничего из своей армейской службы. И каждый раз, когда он вспоминал о времени, проведенном в полку ПВО под Воронежем, он думал о том, что если он прошел эти два года – он пройдет все что угодно. Тот бесценный опыт выживания в нечеловеческих условиях приобрести было невозможно. Нигде и никак.)