Невольница. Книга 2

«Я курил, не отрывая взгляда от дома напротив. Значит, здесь ее и держали все те годы. Здесь был ее ад.

— Подождите меня, я ненадолго.

Я вылез из седана и медленно двинулся к этой облезлой халупе. Блин, хоть покрасить фасад он не мог?

Стоящие на крыльце охранники вытаращились на меня. Первый зашел внутрь, второй распрямился, напустив на себя брутальный вид.

— Где Джон Крэй? — напрямую спросил я.

— Он… Он в доме и…

— Хорошо, я зайду, — перебил я.

Этот мудень, шкаф два на два, сглотнул и энергично закивал, распахивая передо мною дверь.

Я поморщился, обнаружив на диване утырков со шприцами в руках. Двое из них тут же вскочили. Их лица побледнели, а мое потемнело.

Меня чуть не вывернуло от вони — смесь наркоты, курева и блевотины.

Я понял, откуда несет блевотиной, когда появился мой объект. Кашляя, он утирал рот тыльной стороной ладони. Его впалые щеки и лицо, иссохшее от наркотиков, которыми он закидывался, заставили меня снова брезгливо скривиться.

Это он держал ее здесь столько лет. Это из-за него она боялась мужчин.

Кожа на его лице так истончилась, что сквозь нее проступали кости. Он фальшиво улыбнулся мне, обнажив желтые зубы, но в глазах читался страх.

— Мистер Скотт! Это… че-честь… видеть вас здесь.

Он заикался. И явно протрезвел. Иначе бы так не пересрал.

— Какая-то… проблема?

— Пошли вон, — бросил я утыркам, которые пялились с дивана, будто смотрели кино.

— Алё, братюня, остынь, — не вставая, гоготнул один из торчков.

Я недобро скривился, достал ствол и нажал курок. Полсекунды, одна пуля, дырка между глаз.

Охреневшие утырки приклеились к дивану, и чем дольше они сидели, тем сильнее я бесился.

Я направил ствол на троих оставшихся, готовый уложить следующего. Терпение мое иссякало, им явно оставалось недолго жить.

— Я сказал: вон, — проскрежетал я, сверля их взглядом. — И кореша своего унесите.

Они быстро закивали и подхватили тело мудака, который посмел отнести меня к категории «братюня Джона». Что за нафиг… мое самолюбие претерпело жестокий урон!

Они захлопнули за собой дверь. Наконец-то мы одни, будущий покойник и я.

— Присаживайтесь.

— Не суетись, я здесь не для беседы, — с непроницаемым лицом бросил я.

Он сглотнул и вопросительно воззрился на меня, пытаясь сгрести со стола валяющееся там дерьмо. Вот мерзота.

— Чем об-бязан чести принимать вас… мистер Скотт?

Руки у него тряслись, тело требовало дозу.

— Невольница.

Он судорожно съежился, а лицо стало белее кокаина, который он нюхал. Я надеялся, он сообразил, что она стала моей невольницей. И что он сдохнет за все ее страдания.

— Она… Вы желаете ее вернуть?

На секунду я прищурился. Так вот что он подумал?

— Она не прошла подготовку… Каким образом ты на ней зарабатывал?

— Она… Она была бестолковая. Я брал ее на задание, но она как была, так и осталась полудурой, — нервически пошутил он.

Врет. Она не была ничьей невольницей, пока не стала моей.

— Она спала здесь?

Он покачал головой:

— В подвале. Хотите, покажу?

Я кивнул, и он пригласил за собой. У меня свело внутренности, когда он открыл дверь крошечной комнатушки.

Омерзительные простыни. Окна нет, отвратная жирная грязь на стенах… меня опять передернуло. Она спала здесь. Моя Элла спала в этой крысиной дыре.

— Каким образом ты на ней зарабатывал? — повторил я, чувствуя, как нарастает гнев.

— Она… Пришлось искать варианты, я же п-пообещал ее тете, что подыщу ей работу и она выплатит долги дилеру, так что… Она просто должна была спокойно лежать.

«Спокойно лежать».

Спокойно лежать, мудачина ты сраная.

Видя, что я молчу, этот нарик продолжил:

— Я… Я попросил ее отдавать свое тело в счет долгов тети. Она и согласилась! Так мы и стали работать.

Врет. Внаглую врет.

Если бы она согласилась, ее бы не мучили кошмары. Она не страдала бы от панических атак, стоило ей увидеть одного из них.

Он предложил вернуться наверх, и я пропустил его вперед.

— Тетя расплатилась с долгами?

— Да, за первый же год. Я сказал ей, что она может уйти, но она захотела остаться. Понимаете, ей понравились легкие деньги…

Тетя расплатилась с долгами, а Элла об этом ничего не знала. Она провела шесть лет взаперти, хотя ее сраная тетушка выплатила все свои долги за первый год.

Ярость распирала меня изнутри, хладнокровие начало испаряться, когда я смотрел на этого ублюдка, разбившего жизнь моей Элле.

Из-за него мой ангел разлетелся на мелкие осколки. Он лгал ей, он ее использовал.

— Ты хоть понимаешь, что был сутенером, Джон?

— Я? Нет! Она же не возражала! Мистер Скотт, она сама этого хотела. И каждый раз просила добавки. Я никогда ее не заставлял… Ей это нравилось.

Дыхание стало прерывистым, меня затрясло от ярости. Перед глазами сгущалась алая пелена.

— Ты уверен в том, что говоришь? — в последний раз спросил я.