Невроз
Шрифт:
– Показываешь характер? – насмешливо интересуется Грэм.
Наконец-то у него поднимается настроение. Робкие укоры совести тому не помеха. Гнев от осознания собственного бессилия, легкая паника, растерянность, стыд – все эти чувства ему до боли знакомы. Чувства волчонка, с которым вздумал поиграть старый волк.
Пальцами другой руки Кристиан хватается за подлокотник. Его бросает в жар, на верхней губе появляются капельки пота. В ярости он поворачивается и встречает взгляд своего мучителя. Тот с усмешкой ослабляет нажим, дает мальчишке глотнуть немного воздуха, чтобы в следующее мгновение возобновить игру.
...Ну, строго говоря, не триста лет, а
Сейчас ему, должно быть, за пятьдесят. Солидный мужчина в дорогом костюме, благоухающий парфюмерией от Hugo Boss. Что ж, имеет право. На те деньги, что он отстегивал за свои невинные удовольствия, можно было купить не только костюм, но и целый универмаг. Восемнадцать лет. Вполне достаточно, чтобы не обливаться потом, вспоминая тот дом, ту спальню, ту кровать... Получил то, чего хотел. Да-да, и нечего строить из себя честную девушку. Твой психоаналитик раскусил(а) тебя в два счета. Как это будет? Как это вообще бывает? Только это и волновало тебя в тот момент. Эмоции, ощущения... ну и деньги, разумеется. Куда же без них.
Удаляясь в сопровождении Роджера, Дэмиена и пары блондинок, одна из которых предназначалась Дэмиену, а вторая – ему (Роджер никак не мог разобраться со своей сексуальной ориентацией), Грэм бросил взгляд на громадное, во всю стену, зеркало. Олег стоял на прежнем месте, взгляд его был прикован к стулу, на котором только что восседал мастер жанра. Визитка осталась лежать на столе.
– Черт, хватит же! – потеряв терпение, шипит Кристиан. – Перестань!
– Громче, не слышу.
– Прошу тебя, ну... Ты мне все кости переломаешь.
Ухмыляясь во весь рот, Грэм склоняется к его лицу. Почти без усилий исторгает у него еще один долгий стон и, прежде чем отбросить его руку, говорит очень тихо и очень серьезно:
– НИКОГДА НЕ ПРОСИ, ты понял? НИКОГДА И НИЧЕГО.
Восемнадцать лет назад... Пока шасси «боинга» не коснулось взлетно-посадочной полосы, можно позволить себе покопаться в прошлом, побередить старые раны. Кому это нужно? Черт, да, в сущности, никому. Просто механизм памяти не поддается сознательному контролю. Цепляешься, как за ниточку, за какой-нибудь незначительный эпизод вроде узора на покрывале или цвета рубашки, которая была на тебе в тот день, когда... и мало-помалу разматываешь весь клубок.
Дед уж год как пребывал в лучшем мире, когда любящие дети, то есть Герман и Надежда, задумали выставить в Центральном Доме художника некоторые из его работ. С организацией выставки особых проблем не возникло. Имя Федора Строганова все еще было на слуху, его не успели забыть, к тому же Герман всегда отличался талантом заводить полезные знакомства. Грэм изворачивался как мог, но на открытие пришлось пойти. Во время летних каникул трудно изобразить страшную занятость, тем более
когда речь идет о культурном наследии твоей семьи.Собрался народ, приличная публика. Им рассказали о творчестве гениального скульптора, поводили по залу, предложили напитки. Все очень цивилизованно, очень по-европейски. Герман был доволен, Надежда блистала в новом платье и новых туфлях на нереально высоком каблуке. Грэм держался на расстоянии, чтобы его поминутно не представляли бесчисленным знакомым и не доставали вопросами об учебе и видах на будущее. Он чувствовал себя не лучшим образом. Некоторое облегчение наступило только после того, как ему удалось уединиться в кабинке туалета и зарядить ноздрю кокаином.
«Какая муха тебя укусила?» – сердито спросил Герман, когда они еще только готовились к мероприятию, исследуя содержимое платяных шкафов и лениво переругиваясь. Грэм молчал, стараясь не привлекать к себе внимания. Вышло наоборот.
«Все нормально».
«Нормально? Пустые глаза и третья сигарета за час – это, по-твоему, нормально?»
«Ты не заболел? – встрепенулась Надежда, позабыв про горячий утюг и требующую внимания дочь. – Температуры нет? А ну поди-ка сюда...»
Никакой температуры, никаких простудных явлений... Матушка была в полном недоумении. Между тем недомогание его объяснялось очень просто. Прошло не так много времени с тех пор, как клиент с Кутузовского провел среди него воспитательную работу. Потом был еще тягостный разговор с Лео, потом серия телефонных звонков... Пришлось сменить номер мобильного, что причиняло определенные неудобства, но другого способа отделаться от назойливого поклонника Грэм придумать не мог.
Случалось ли ему переживать из-за своего безнравственного поведения? Ничуть. Мысль о деньгах приятно грела душу, несмотря на способ, каким они были заработаны. При этом он понимал, что если бы кто-то из его знакомых вдруг признался в подобном... ну как сказать – преступлении? пороке?.. то он, Грэм, первым бы отвернулся от него. Но это другие люди! Что же до него самого, то он давно уже находился за пределами общечеловеческих представлений о хорошем и плохом. Он был темным ангелом, принцем преисподней, и никакая грязь к нему не приставала.
Спустя много лет друзья-художники познакомят его с Шерон, каббалисткой из Эдинбурга. Сидя друг против друга за столом, они немного поговорят о том о сем, а потом она начнет вопрошать о нем священную колоду Таро. Он не сможет отвести глаз от ее смуглых морщинистых рук. Какая из фигурных карт младших арканов будет представлять его, Грэма Мастерса? Проницательность гадалки окажется за гранью его понимания. Принц Жезлов. Этой женщине хватит одной короткой беседы, чтобы проникнуть в самую суть его характера. Принц Жезлов, дыхание Огня...
Итак, все прошло на редкость удачно: именитые гости, пресса, вспышки фотокамер... И тут Грэм почувствовал примерно то же, что чувствует человек, получивший удар в солнечное сплетение. Среди посетителей, осматривающих экспонаты, он заметил Олега.
Мать твою! Почти ничего не соображая, он круто повернулся, налетел на какую-то даму, пробормотал извинения и устремился к выходу. Не тут-то было. Матушка и сестрица перехватили его у самых дверей. Далеко собрался? Вечеринка в самом разгаре. Сославшись на дикое желание выкурить сигаретку на свежем воздухе, он таки вырвался на пять минут, но потом все равно пришлось возвращаться! Это было страшное попадалово. Грэм совершенно не представлял, чего следует ожидать, и, уж конечно, не рассчитывал на то, что Олег вдруг ослепнет, оглохнет и утратит дар речи.