Нейтрально-враждебный

Великий ужас объял Стасика. Он решил, что его заметили и узнали, и сейчас все собравшиеся в крепости силы переключат свое разрушительное внимание на его скромную персону. На деле, разумеется, все обстояло не так. Герои добра и воины зла были слишком увлечены процессом взаимного уничтожения, чтобы обращать внимание на какого-то замотанного бинтами незнакомца. Ведьма, бросившая в него сгусток тьмы, сочла его одним из добряков, а обе стрелы прилетели чисто случайно, и предназначались вовсе не ему. Но Стасик не знал этого, и буквально обезумел от страха. Он вскочил и вновь побежал, но теперь уже не в сторону стены, а в самую гущу боя. Свою ошибку он осознал лишь в тот момент, когда на всем ходу врезался в бронированную спину какого-то паладина.

Тот вскрикнул и резко обернулся. Стасик, которого столкновение вновь уложило на землю, поднял взгляд, и дикий крик ужаса сорвался с его уст. Над ним возвышался Колька. Доспехи школьного хулигана были покрыты вмятинами и царапинами, на них россыпью точек темнели пятна крови.

— Ты еще что такое? — взревел Колька, в глазах которого полыхало боевое безумие.

Стасик пополз от него на пятой точке, и закричал, плохо соображая, что он делает и говорит:

— Не трогай меня! Не надо! Не подходи ко мне!

Колькины глаза распахнулись от удивления, которое быстро сменилось смесью гнева и злой радости.

— Не может быть! — выдохнул он, наблюдая перед собой забинтованную фигуру, копошащуюся в серой пыли. — Голосок-то знакомый!

Он повернулся к Стасику, и пошел на него, поигрывая сияющим волшебной белизной мечом.

— Кого я вижу! — прорычал Колька, совершенно забыв о черных рыцарях, с которыми рубился секунду назад. — Да это же Свиностас собственной персоной. А я-то думал, что ты давно сдох.

Стасик издал еще один вопль, вскочил на ноги и проворно побежал от Кольки. Тот, сорвавшись с места, устремился в погоню.

— Стой! — заорал он, и от этого крика у Стасика едва не подкосились ноги. — Назад! Догоню — хуже будет!

Стасик достиг стены крепостной постройки, которая была сильно повреждена в том месте. Разъехавшиеся каменные блоки образовали нечто вроде лестницы. Подвывая от ужаса, Стасик стал проворно взбираться по ней. Колька уже набегал сзади, замахиваясь мечом. В последний момент Стасик успел вздернуть ногу, и удар святого меча пришелся не по его пятке, а по каменной тверди.

Подгоняемый страхом, Стасик упорно лез наверх. Ножны меча цеплялись за камни, непослушные пальцы промахивались мимо выступов. Но Стасик лез. А когда он на мгновение остановился и бросил взгляд вниз, то едва не сорвался, пронзенный новой вспышкой ужаса. Колька взбирался следом за ним. На лице школьного хулигана застыло зверское выражение. Он дико ухмылялся, не спуская с жертвы хищно прищуренных глаз.

— Оставь меня в покое! — завопил Стасик срывающимся голосом. — Что тебе от меня нужно?

— Оставлю! — не преставая скалиться, заверил его Колька. — Скоро оставлю. Только голову твою заберу, а остальное, так и быть, оставлю.

Стасик закричал от страха, и полез дальше. Но вскоре и лезть ему стало некуда. Он достиг крыши строения.

Некогда, в давние времена, это здание имело несколько этажей, ныне же от них остался всего один. Все прочие либо обвалились сами с течением лет, либо были разрушены в ходе какой-нибудь древней битвы. Теперешняя крыша представляла собой нагромождение блоков и щебня, из которых тут и там вздымались огрызки стен. Здесь можно было легко переломать ноги, но совершенно негде было спрятаться. Оказавшись наверху, Стасик быстро огляделся, и понял, что бежать ему некуда. Разве что спрыгнуть вниз. Высота небольшая, он едва ли разобьется насмерть. Но с учетом того, что падать придется на каменное крошево, наверняка приземление обойдется ему парочкой сломанных костей. После чего он уже не сможет бегать, и его, беспомощного, захватят живым. Кто именно захватит — не имело значения. Из тех, кто этой ночью нагрянул в старую крепость, никто не желал ему добра.

Пока Стасик все яснее осознавал свою обреченность, Колька тоже осилил подъем.

— Попался! — прозвучал за спиной у Стасика полный ядовитой радости голос.

Стасик обернулся и невольно попятился, с трудом удерживая равновесие на неровной поверхности, образованной россыпью бесформенных каменных обломков. Колька наступал на него. Он не торопился, явно смакуя момент торжества. Меч в его руке пылал белизной все ярче, будто ему передался хулиганский азарт хозяина.

Трясущимися пальцами Стасик обхватил рукоять своего меча и с третьей попытки вытащил его из ножен. Когда Зархад подарил ему этот меч, он показался Стасику просто огромным, настоящим оружием воина. Но теперь, сравнив его с волшебным мечом паладина, Стасик едва не расплакался. Нет, меч с большой буквы был именно у Кольки. А он держал трясущейся от страха рукой какое-то жалкое недоразумение, больше похожее на кухонный нож.

— Что тебе надо? — закричал Стасик. — Зачем ты меня преследуешь? Что я тебе сделал?

На Колькином лице отразилось удивление. Эти вопросы, казалось, поставили его в тупик.

— Зачем преследую? — повторил он. — Да потому, что могу. Потому что мне это нравится. Потому что мне за это ничего не будет.

— Ты больной садист! — завопил Стасик.

— А ты жалкое ничтожество, — усмехнулся Колька. — Я ведь тебе говорил в тот день, когда мы оказались в этом мире — иди обратно. Нет, не послушал. Возомнил себя героем? Великим воином? Да ты ведь обычный бесхребетный лох, и останешься таковым до самой смерти. Которая, кстати, не за горами.

Колька ускорил шаг и решительно пошел на Стасика, подняв меч для удара. Стасик обхватил обеими ладонями рукоять своего меча, и поднял его перед собой, пытаясь заслониться клинком от грозного оружия врага. У него и мысли не было, что он сумет парировать удар святого меча паладина. Да даже сама мысль, что он, Стасик, способен противостоять Кольке, казалась ему безумной. За десятилетнюю карьеру жертвы школьного насилия в голове Стасика сложился образ Кольки как некоей непобедимой силы, которой невозможно противостоять, и которую остается лишь безропотно терпеть. И вот теперь, когда эта сила вознамерилась прикончить его, Стасик не видел для себя возможности спастись. Бежать некуда, а драться с Колькой немыслимо. К тому же масла в огонь неуверенности подливали и две пройденные им проверки на способности, обе из которых выявили его полнейшею непригодность для любого рода геройской деятельности. Ну и что он, свинопас и посудомойка, мог противопоставить паладину?

Колькин меч стремительно заскользил вниз, метясь прямо в голову Стасика. Тот выставил на его пути свое оружие. Раздался громкий звон, Стасика бросило назад, но он устоял на ногах. Открыв зажмуренные от страха глаза, он выяснил две вещи. Первая заключалась в том, что он все еще был жив. Второй вещью, удивившей Стасика не меньше первой, оказался Колька. Обидчик стоял в двух шагах от него. В глазах школьного хулигана застыло изумление, сменившее полыхавшее там прежде мрачное торжество. Он переводил удивленный взгляд со своего меча на меч Стасика и что-то беззвучно бормотал одними губами.

Стасик тоже посмотрел на свой меч. Как ни удивительно, но тот все еще был цел, благополучно пережив удар святого оружия. Правда, это не прошло для него бесследно. На режущей кромке образовалась глубокая, миллиметров пяти, зарубка. Колькин меч не пострадал, оружие паладинов было выковано из особого сплава, и легко выдерживало контакт и с металлом, и с камнем. Но Колька все равно пребывал в состоянии изумления и растерянности. Он явно рассчитывал на легкую победу, и никак не ожидал, что Стасик сумеет парировать его удар.