Незаменимый человек. По следам пропавшего директора

– Марк, перестань! Ты же умеешь убеждать людей, вот и сегодня совещание прошло, как «по маслу». К тому же, без тебя здесь всё развалится.

– Катя, незаменимых людей нет.

– Но данный случай – исключение из правил. И Беляева это прекрасно понимает.

– Что ж, понятно. Доработкой проекта мне придётся заниматься самому, так как разработчик отказался продлять с нами контракт. Учитывая то, что немецкая сторона придирается к каждой цифре, простая подгонка здесь «не прокатит». Уповаю на то, что удастся договориться с исполнителем проекта в частном порядке, минуя их организацию.

– Вот видишь, выход есть. Если что, меня подключай.

– О чём ещё Беляева говорила?

– Знаешь, она вдруг ни с того ни с сего начала вспоминать о своём сыне.

– О Ткачуке?

– Да. Представляешь? Рассказывала, что Евгений Павлович был разносторонней личностью, занимался различными видами спорта. А ещё во времена своей юности он увлекся составлением разных ребусов и головоломок. Евгений придумал целую систему шифрования текстов, иногда присылал таинственные послания своим близким. Беляева до сих пор хранит его зашифрованное письмо.

– Я знаю, но Ткачук ничего нового не изобрёл, просто, насмотревшись фильмов про Шерлока Холмса, стал шифровать свои письма. Ольге от отца досталась целая тетрадь записей, в которой есть зашифрованные абзацы. Возможно это некие послания, которые могут пролить свет на их семейные тайны. Когда уходил из квартиры Ольги, ту тетрадь прихватил с собой.

– Хм. Надо же. Ты никогда не говорил об этом.

– Кать, просто я вспомнил об этом только сейчас.

– Марк, думаешь, на сегодняшний день те послания имеют какую-нибудь актуальность?

– Возможно, и не имеют. Но старые записи мне покоя не дают, хочу найти ключ для расшифровки.

– Хорошо бы найти.

– Всё забываю поинтересоваться у тебя. Скажи, где находился кабинет Евгения Ткачука?

– Они с Синицыным сидели в одном кабинете, а Беляевой выделили отдельное помещение. Когда роли в компании были распределены, Ткачук уже редко появлялся в офисе, и их кабинет достался Денису Валерьевичу по наследству.

– Как-то бы выбрать время и наведаться в его кабинет, за одним пересмотреть первоначальные бумаги по проекту.

– Поговори с Беляевой, может тебе стоить переехать на место Синицына?

– Нет, не хочу. По крайней мере, не в этом году.

– Всё с тобой ясно.

– Кстати, в пятницу меня посетила следователь Грачёва из Областной прокуратуры.

– Помню.

– Сообщила, что дело Синицына отправлено на дополнительное рассмотрение.

– Ты же говорил, что его убили. Чего там рассматривать?

– Но ведь тело до сих пор не найдено.

– Ну, да.

– Ладно, пусть там разбираются. А мы будем заниматься своими делами.

– Хорошо, мне уже пора проводить «планёрку», а то работники соскучились по мне за выходные.

5

Вечером заехал к одному из клиентов, а после возвращался домой по заснеженной дороге. Машин на шоссе много – пробки из-за многочисленных аварий. Но такое небыстрое движение мне только на руку, поскольку было время подумать о том, что сейчас со мной происходит.

Так что же происходит? Надо быть объективным, я страдаю от одиночества и отсутствия женской ласки. Да это так, чего тут лукавить! Когда-то я купался в любви, которая исходила от моей Ольги – девушки-загадки – такой очаровательной, такой божественной. После неё отношения с другой женщиной построить вряд ли удастся. Возможно, просто необходимо отвлечься. Если бы мне сейчас предложили дело, связанное с расследованием преступления, я бы согласился не раздумывая. Без обсуждения какого-либо вознаграждения, вложил бы в это расследование всю свою накопившуюся энергию.

Однажды, в разговоре с Ольгой я приводил пример человека на войне, вспомнить который было бы сейчас уместно. На войне всё понятно, поскольку осуществляется цикл: «планирование – действие – получение результата своих действий». И совершается он, чуть ли не ежедневно. Человек быстро втягивается, его привлекает возможность оперативно получать результат. Война – это наркотик, постоянный выброс адреналина, и цена ошибки здесь высока, на кону твоя жизнь и жизнь твоих товарищей. Когда война заканчивается, ветеран приходит домой, попадая в тихое мирное бытие. Ему потребуется немало времени для адаптации. Иногда эта тишина вместо умиротворения создаёт панику, страх перед неизвестным будущим. Боец испытывает желание вернуться к боевым действиям, чтобы жить в привычном ритме и регулярно получать свою порцию адреналина. И здесь важно вовремя на что-то переключиться, в противном случае человек может просто не выдержать и даже потерять рассудок. Я знаю, о чём говорю, когда-то вернувшись из Афганистана, сам прошёл через это.

Вы спросите, зачем я рассуждаю на эту тему? Отвечу. Я провожу параллели, сравнивая текущую ситуацию, при которой нынешнее затишье становится для меня невыносимым. Ведь два года назад мы с Ольгой одержали победу над бандой оголтелых мошенников и убийц. Противостояние складывалось весьма непросто. Я лично выложился по полной и считаю победу заслуженной. После этого, казалось бы, настало время «почивать на лаврах», но мне хотелось сражаться и дальше, а наступившее спокойствие больше напрягало и беспокоило. Но я нутром чуял, что это лишь затишье перед бурей, и скоро должно последовать некое продолжение. Не зря же приходила ко мне следователь прокуратуры…

Вдруг зазвонил телефон, прервав цепь моих размышлений.

– Алло! Марк Сергеевич, – раздалось в трубке. – Грачёва беспокоит. Можете говорить?

– Да, Наталья Игоревна, добрый вечер. Не поверите, только сейчас о Вас вспоминал.

– Почему же, охотно верю. Звоню Вам по нашему делу. Можете завтра выделить время, подъехать и протокольчик подписать? Сразу оговорюсь, свои встречи предпочитаю планировать до обеда.

– Тогда завтра ждите меня в 11.00.

– Договорились, до завтра.

Я был несколько взволнован этим коротким звонком. Возможно, именно сейчас рождается преамбула дальнейших событий. Почему нет? Ведь я сам очень хочу этого.

Наконец, добрался домой. На ужин отварил покупных вареников с картошкой и, макая в сметану, не спеша пережёвывал их под новостную программу. Кот Сэм, которого с позволения Беляевой я забрал себе, давно смирился с переменами в своей жизни. Сейчас он тёрся о ножку табурета, громко урчал и мурлыкал, выпрашивая для себя дополнительную порцию корма. Время от времени перс таращил на меня огромные глаза, пытаясь понять, привлек ли он моё внимание или ему нужно урчать ещё громче.

Положил ему в миску добавку корма и отправился в комнату. Там отыскал тетрадь Ольги с записями её отца, и некоторое время листал страницы, вспоминая, как эти наброски пролили свет на понимание процессов, которые ранее происходили вокруг нас с Ольгой. Оставались непрочитанными только зашифрованные строки, состоящие из многочисленных строк из букв и символов. Именно эти строки, вынесенные, отдельными абзацами, меня интересовали больше всего. Когда-то с Олей, просматривая эту тетрадь, пытались понять закономерность этих записей. И вот сейчас я вновь решил попробовать сделать это.