Незаменимый вор

– Ну точно! А я-то голову ломаю: где мог слышать сегодня вот это самое? В рекламе! Конечно! Вот ведь, мать-пере... пардон! Так вы с телевидения? А это у вас, надо полагать, телекамера? Надо же! На аннигилятор здорово похожа. Я даже испугался сначала, ей-богу!

– Оля, что происходит? – тихо спросил Христофор, не ожидавший ничего подобного.

– Это не ифрит, – так же тихо ответила княжна.

– Я вижу, что не ифрит! – пробормотал Гонзо, старательно отворачиваясь от старпома. – Но где же тогда ифрит?

– Скажите, – с очень натуральным волнением в голосе спросила Ольга. – Вы открывали хоть одну бутылку из этого ящика?

Старпом внимательно посмотрел на ящик, потом снова на княжну.

– Ну да, – сказал он нетвердо. – Только что. Открыл и выпил. Гадость ужасная! А что?

– Как выпил?! – прошептал Христофор. – Ничего не понимаю!

Ольга вдруг сорвалась с места, бросилась обратно в каюту и вышла из нее с пустой бутылкой. Закрыв глаза, княжна принюхивалась к остаткам содержимого бутылки, попыталась вытряхнуть хоть каплю на ладонь, но это ей не удалось.

– Оля! – шептал Гонзо. – Это что, опять не наши бутылки?

– Наши, – бесцветным голосом произнесла княжна.

Бутылка выпала из ее руки и покатилась по полу. Ольга повернулась к старпому.

– Вы говорите, гадость, – спросила она устало. – Значит вы не допили того, что было в бутылке? Вылили?

Старпом от возмущения хлопнул себя по коленкам.

– Вылили! Да ты знаешь, девочка, сколько стоит такая бутылка? Коньяк в такую цену не выливают! Ну, не понравилось с непривычки. Не пропадать же добру! Что мне бутылка коньяку? Тьфу! Разболтал – и в рот. До сих пор что-то не забирает... Говорю же – гадость.

На Ольгу было страшно смотреть. Вокруг глаз у нее появились темные круги, губы пересохли, растрепанные золотые волосы казались седыми прядями, торчащими во все стороны. Сейчас она как никогда была похожа на ведьму. Но это были лишь фокусы дурного трюмного освещения. Злое веселье на миг вспыхнуло в зеленых ведьминых глазах и сейчас же сменилось выражением безжалостной, окончательной решимости.

– Идем! – сказала она старпому.

Тот сейчас же беспрекословно направился к выходу.

– Прихвати ящик, – небрежно бросила княжна.

Старпом послушно вернулся за ящиком.

– Оля, ты куда? – растерянно спросил Христофор.

– Мне нужно поговорить с ним наедине, – сказала княжна, не глядя на Гонзо. – Подождите здесь...

Она повернулась и пошла вслед за старпомом к выходу. У Христофора вдруг нехорошо, толчками заходило сердце, словно подталкивая его куда-то.

– Постой! – крикнул он, бросаясь за ней. – Куда же ты... уходишь...

И остановился, с удивлением глядя в дуло направленного на него аннигилятора.

– Я сказала, подождите здесь, – сухо произнесла Ольга. – Это касается всех...

Она шагнула за дверь и захлопнула ее за собой. Глухо проскрежетал наружный засов. В грузовом отсеке межмирника «Леонид Кудрявцев» наступила ночь.

Глава 23

Через два часа капитан «Леонида Кудрявцева» вернулся из похода по бесчисленным московским учреждениям, пороги которых он обивал в поисках выгодного груза. Усталый и злой, он очень ругался, не обнаружив в рубке межмирника ни одной живой души (Стопарь, полежав в обмороке, сколько положено, поднялся и ушел, куда глаза глядят, совсем просветленный). Команда судна и Гонзо с графом, запертые в трюме, сумели, в конце концов, привлечь внимание капитана отчаянным стуком в дверь и энергичными высказываниями в замочную скважину. Увидев на судне посторонних, капитан еще больше рассвирепел, даже хотел вызвать милицию, но Христофор предъявил ему удостоверение следователя по особо важным делам Богоушека, после чего величественно удалился и графа прихватил с собой.

Оказавшись на улице, отставные охотники за ифритами растерянно огляделись. Ни Ольги, ни старпома поблизости не было.

– Куда она отправилась, зачем? – недоумевал Христофор. – Для чего взяла с собой этого кабана – старпома? И где ее теперь искать?

– С меня хватит, – заявил вдруг граф. – Я еду в порт, сажусь в межмирник и отправляюсь домой.

– А как же Ольга? – спросил Гонзо. – Вдруг она попадет в беду?

– Она еще попадет или нет, а я уже попал! У меня отпуск давно кончился. Наш герцог шутить не любит, не успеешь оглянуться, как попадешь в патруль, мутантов ловить. А эта работа не по мне... Я уж не говорю о том, что мои подданные, наверное, и ждать перестали своего графа! В общем, я уезжаю. Встретишь ее – передавай привет. Скажи: захочет вернуться, так знает, где меня искать. А не захочет – и не надо. Я себе таких еще сотню найду! За мной толпами ходят...

– Балда ты, ваше благородие, – устало сказал Христофор.

– Че-го?!

– А чего слышал. Не для тебя эта девчонка. Такую, как она, во всем Параллелье не найти...

Джек шумно засопел, сжимая и разжимая кулаки. Потом вдруг отвернулся и зло произнес:

– Прекрасно! Вот ты ее и ищи. А мне надоело. Только вряд ли у тебя с ней что-нибудь получится. Она ведь хочет Вселенной управлять! Ей не мужчина нужен, а сам Сатана. А ты – голодранец. И как мужик, наверняка, не для нее... после меня-то!

– Слушай, Джек, – нетерпеливо сказал Гонзо, – я ведь не посмотрю, что ты граф...

– Ага! Не любишь правды! Но я-то знаю: бросит она тебя рано или поздно. Если еще не бросила. Чего, думаешь, она этого старпома подцепила? Тоже он ей для каких-то колдовских дел понадобился. Мы все для нее не люди, а так, ингредиенты. Вроде сушеных жаб или печени крокодила – сварит и выбросит. А я не желаю, чтобы меня бросали. Сроду я сам всех бросал и впредь буду сам!

– Ну и проваливай, – сказал Христофор. – Обойдемся как-нибудь...

– Но самое интересное, – продолжал граф, – что ты все это понимаешь не хуже меня. Если, конечно, не идиот... Когда-нибудь мы с тобой еще встретимся и от души похохочем над тем, как эта ведьма водила нас за нос. See you later!

Джек Милдэм повернулся и зашагал прочь.

Христофор некоторое время смотрел ему вслед, а затем пошел своей дорогой. Он решил вернуться в гостиницу и ждать Ольгу там. Может быть, она вернется туда даже раньше его. Если вообще вернется...

Нельзя сказать, что слова графа не произвели на Гонзо никакого впечатления. Порой он действительно чувствовал себя печенью крокодила в ольгином колдовском котле. Сварит и выбросит... Что ж, может быть. Но не сейчас. У него ведь есть ее обещание...

Гонзо заторопился. Расталкивая прохожих, он не сразу заметил, что пробирается уже сквозь идущую навстречу колонну демонстрантов. Над головой захлопали красные, синие, черные флаги, затрещали туго натянутые транспаранты: "Евреи, убирайтесь в Израиль! ", "Латыши, убирайтесь в Латвию! ", "Подольцы, убирайтесь в свой Подольск! ", "Пролетарии всех стран, соединяйтесь! " Эта была последняя на сегодня, вечерняя демонстрация патриотических сил, которые пребывали в оппозиции лишь до двадцати четырех часов, после чего обязаны были составить правящую коалицию. Ярче всех выделялась в колонне группа Степана Ивановича Кучко. Он шел в окружении целой толпы соратников. У боярина в петличке горела красная гвоздика, у остальных – у кого розочка, у кого незабудка, у кого – ромашка... Чтобы избежать встречи с родным кандидатом, Христофору пришлось юркнуть в антикварный магазин сексуальных принадлежностей и притаиться за украшающим витрину бюстом Екатерины Великой. Переждав колонну в укрытии, Гонзо бегом припустил по улице в направлении гостиницы.