Незаметные

Что угнетало меня еще больше, так это тот факт, что все – все без исключения – ходили на ленч с кем-то. Даже такой, как Дерек, которого, насколько я мог судить, почти никто не переваривал, тоже ходил на ленч с одним типом с четвертого этажа, приземистым и похожим на жабу. Только я был один. Секретарши, которые мило общались со мной в рабочие часы, вежливо прощались и делали мне ручкой, уходя на ленч, даже не позаботившись спросить, не хочу ли я пойти с ними. Они думали, что у меня небось есть с кем пойти на ленч.

Небось не было.

Какова бы ни была причина, меня не замечали, не приглашали, предоставляя самому себе.

Секретарши, я должен признать, обращались со мной лучше всех других. Хоуп, секретарша нашего отдела, например. Она была спокойной, доброжелательной – вечный стереотип общей бабушки, и каждый день она приветствовала меня дружелюбной улыбкой и сердечным: «Привет!» В пятницу она спрашивала меня о планах на уик-энд, по понедельникам – что из этих планов вышло. Каждый вечер, когда я уходил, она говорила мне «до свидания».

Разумеется, точно так же она обращалась с каждым сотрудником отдела. Она разговаривала со всеми, казалось, всех любит, но от этого ее интерес ко мне не становился менее подлинным или меньше для меня значил.

Точно так же и Вирджиния с Лоис, стенографистки, вели себя со мной достойно, в той дружелюбной манере, в которой они отделяли себя от всех сотрудников в нашем отделе.

Или во всем здании.

Охранник в вестибюле по-прежнему меня не замечал, хотя он был весело-фамильярен с каждым входящим в двери «Отомейтед интерфейс».

Я продолжал выдавать Джейн нейтральное описание моих рабочих дней. Я говорил ей о том, как меня злит Стюарт, жаловался на более крупные проблемы, но свои ежедневные трудности, неумение вписаться в круг товарищей по работе, ощущение социального остракизма я хранил при себе.

Этот крест нести мне.

Через неделю после того, как я разослал компьютерные руководства, в мой офис вошел Стюарт, размахивая голубой бумажкой служебной записки. У меня был перерыв, и я читал «Тайме», но Стюарт шлепнул бумагой поверх моей газеты.

– Прочтите! – потребовал он.

Я прочел. Это была записка от главного бухгалтера с просьбой, не можем ли мы прислать еще один экземпляр руководства, поскольку бухгалтерия недавно получила новый компьютерный терминал. Я поднял глаза на Стюарта.

– Ладно, – сказал я. – Сделаю еще одну копию и отошлю им.

– Плохо! – возразил Стюарт. – Начнем с того, что вы должны были им послать нужное число экземпляров.

– У меня был только список рассылки Гейба, – ответил я. – Я не знал, что у них еще один компьютер.

– Это ваша работа – знать. Вы должны были спросить начальников всех отделов, сколько экземпляров им нужно, а не полагаться на устаревший список. Вы напортачили, Джонс.

– Прошу прощения.

– Просите прощения? Это бросает тень на весь отдел! – Он взял записку. – Я покажу это мистеру Бэнксу. Пусть он решает, как следует с вами поступить. Тем временем передайте в бухгалтерию еще одно руководство со всей доступной вам скоростью.

– Сделаю, – ответил я.

– Уж постарайтесь.

Весь дальнейший день пошел под откос.

И дома лучше не стало. Когда я приехал, Джейн готовила гамбургер с овощами и смотрела старый повтор «Армейского госпиталя». Гамбургер с овощами я всегда терпеть не мог, но никогда ей этого не говорил, и это было не то, до чего бы она сама могла догадаться.

Подойдя к телевизору, я переключил канал. «Армейский госпиталь» мне нравился, но я был сдвинут на новостях, и если я приезжал домой вовремя, то любил их смотреть. Я нервничал, если не знал, что делается в мире, какие где катастррфы, но Джейн такие вещи совсем не беспокоили. Даже когда крутили новости, она обращала внимание только на обзор фильмов, и предпочитала смотреть повторы старых фильмов по кабельному.

Это было причиной многих стычек.

Она знала мое положение, знала, что я чувствую, и я не мог подавить мысли, что ее выбор сегодняшней телепрограммы был прямой провокацией, попыткой меня подстегнуть. Обычно, когда я приезжал домой, по телевизору были новости. То, что она не включила их сегодня, мне казалось просто пощечиной.

Я попер на нее:

– Почему новости не включила?

– У меня сегодня был тест, и я устала. Хотела что-нибудь легкое посмотреть, чтобы меня не заставляли думать.

Я понял, что она чувствует, и тут бы мне и бросить это дело, но я еще был заведен от Стюарта; наверное, мне надо было на ком-нибудь это сорвать.

И мы сцепились.

Ссора оказалась нешуточной, чуть до драки не дошло. Потом каждый из нас извинился, говорил, что сожалеет, мы обнялись, поцеловались и помирились. Она ушла в кухню кончать готовить обед, я остался в гостиной смотреть новости. Я сбросил туфли и лег на диван. Потом сообразил: я ей не сказал, что люблю ее. Мы помирились, но я ей не сказал, что люблю ее.

Она тоже не сказала, что любит меня.

Я задумался. Я в самом деле ее любил, и знал, что и она меня любит, но мы этих слов никогда не говорили. То есть вначале говорили, но довольно странно. Я ей сказал, что люблю ее, но не был в тот момент уверен, что говорю то, что думаю. Говорил, но слова эти были банальны и затерты, чуть ли не фальшивы. В первый раз это была скорее надежда, чем признание факта, и до сих пор мои чувства не изменились. Бывали приливы радости или облегчения и какое-то неясное ощущение неловкости, будто я ей солгал и боюсь, что она это обнаружит. Я не знаю, что чувствовала она, но для меня «любовь» было словом переходного периода, вполне приемлемым, чтобы перевести отношения парня и его девчонки в отношение живущих вместе любовников. Оно было обязательным, это слово, хотя и не обязательно правдой.

Когда мы съехались, я перестал его произносить.

И она тоже.

Но мы любили друг друга. Больше, чем раньше. Просто это было... было не так, как мы себе воображали. Мы радовались обществу друг друга, нам было хорошо вместе, но когда я приходил с работы, я не срывал с нее одежду, не бросал на кухонный пол, не имел ее тут же и сразу. И она не встречала меня в одежде из узких трусов и улыбки. Это не был страстный роман, который обещали фильмы, книги, музыка и телевизор. Это было хорошо. Но это не было всепоглощающим и всегда существующим.