Неземная девочка
Шрифт:
— Я найду время, — твердо сказала Маргарита.
«Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…»
— И я пойду, — неожиданно тихо сказала Дуся.
Борька вытащил сигарету и демонстративно закурил.
— Спасибо вам, девочки, большое спасибо! — повторяла растроганная Надежда.
В сторону Нины она не смотрела.
«Ниночка, ты прости, не смогу. Иначе у меня не будет потом сил жить, вести уроки, растить Люсю…»
Предвыборная кампания проходила весьма бурно и активно. По Нининому дому неприкаянно бродил несчастный
— Пойдите проголосуйте! — тоскливо ныл он. — Ну, проявите сознательность! Там ведь пиво продают, пирожки — на выборном участке! Ну, сходите туда — пивка попьете!
Ему нужно было любым способом зазвать людей на выборы. Оно и понятно: за каждого привлеченного — ему деньги.
— Столько партий, что уже и яблоку упасть негде! — посмеивался Борька.
— В яблочники записался? — спросила Нина.
— Оченно надо… Шурупыч, я вообще никогда никуда не записываюсь. Это опасно. Стараюсь стать воплощением осмотрительности и осторожности во всем, даже говорить с мудрой медлительностью. А наша дума — это обыкновенный цирк со своими клоунами, гимнастами, дрессировщиками, фокусниками и, конечно, зрителями.
В то время у Бориса появилась новая маза, по его собственному определению: он стал усиленно рассказывать друзьям, что тесно связан с ФСБ, чуть ли не сотрудничает с ней. Вряд ли человек, действительно там завязанный, будет так широко всех оповещать об этом, думала Нина. Скорее еще одна полудетская игра в тайну, как играл знаменитый когда-то Тимур со своей командой. То любовь, то секреты…
Но Борька продолжал приносить постоянные новости «оттуда» и действительно стал держаться много солиднее. Что пленяло девиц еще сильнее…
Однажды он серьезно порекомендовал Леньке поменьше трепаться — его фамилия уже на примете в органах. А поскольку контора, где трудится Одинцов, секретного толка, то, следовательно…
Затем Борис сообщил, на кого из олигархов возможен политический наезд. И не ошибся.
Многие скептики-приятели заколебались — уж очень основательно выглядели байки Акселевича. Перестали насмехаться. Одна лишь Нина продолжала не верить Борису.
А вот в деле выборов Надежды старания бывших учеников ни к чему не привели. Борис оказался, как всегда, прав: москвичи дружно отказались от помощи неизвестной им учительницы, и голосовать за нее никто не стал. Хотя Дуся и Маргаритка по-настоящему усердствовали. И еще несколько бывших Надеждиных учениц из других классов.
Нине позвонила Маргаритка и дрожащим от обиды голосом рассказала:
— Я бросала детей на маму и мужа… Дуся ходила по домам простуженная… А она… эта твоя Надежда… Надёныш… она жутко разоралась на нас… Кричала, что это мы во всем виноваты, что мы сорвали ее выборы и все произошло по нашей вине… — Маргаритка замолчала, готовая заплакать.
— Она никакая не моя! — холодно заявила Нина. — Не реви, пожалуйста!
— Но ты же ее больше всех любила!
— В прошлом.
— А что случилось? — тотчас полюбопытствовала Маргаритка, перестав хлюпать носом. — Из-за чего вы поругались?
— Да мы и не ругались вовсе. Никакой настоящей ссоры не произошло. Просто ничего вдруг не стало… И я поняла, что никогда ничего и не было. Так, пустой звук, пустое место вместо человека…
Нина вспомнила, как однажды, еще в десятом классе, шла мимо открытой двери
в приемную директора и услышала разговор секретарши по телефону.— Ну что собой представляют наши учителя? — осуждающе чирикала секретарша. — Да ничего, пустое место!
Тогда Нина очень обиделась за учителей…
— Очень разговорчивое пустое место, — справедливо заметила Маргаритка. — А ты знаешь, что она и Борька… — И Маргаритка споткнулась.
— Что она и Борька? — насторожилась Нина.
— Нет, ничего… — пробормотала Рита. — Там у меня дочка вопит… Я пойду, ладно?…
Марианна тоже усердно пыталась подружиться с Ниной. Только выходило у нее это неважно. Уж больно характер был изломанный.
— Марихуана она и есть настоящая Марихуана, — посмеивался Борис. — Одурманивает здорово. А главное, как ей здорово подходит эта ее фамилия — Дороднова. Ну прямо тютелька в тютельку…
Уже после окончания школы Марианне вдруг пришло в голову собирать у себя подруг на дни рождения.
— Ты меня пригласишь? — спросила Маргаритка, прослышав о готовящемся торжественном мероприятии.
Марьяшка ответила подчеркнуто холодно, изощряясь в цинизме:
— Это будет зависеть от размера подарка.
Маргаритка, конечно, надулась, обиделась, но на день рождения пошла, разумно решив все обратить в шутку. А вот Нина не сумела: у нее в тот вечер было дежурство в клинике, где она подрабатывала медсестрой.
— Ах, вот как?! — тотчас озлобилась Марианна. — И ты не можешь найти подмену?
— Да никак! — виновато вздохнула Нина. — На субботу никто не соглашается…
После этого Марианна демонстративно не поздравила Нину с ее днем рождения и вообще исчезла. Оскорбилась. Потому что считала себя человеком, к которому нельзя не прийти ни по какой, даже самой уважительной причине.
— Одна причина для нее все-таки существовала, — засмеялся Борис, с которым поделилась расстроенная Нина. — Только одна — твоя смерть! Все остальное не в счет!
Вторая и уже последняя ссора с Марианной произошла позже. Через два года их все-таки помирила добрая Маргаритка, но тут Марьяшка, поступившая на геофак МГУ, надумала лететь в Ирак. Туда брали студентов на какие-то летние подработки. А Нина опять не сумела приехать проводить подругу. Очень болела бабушка.
Этого Марианна уже вынести не смогла. Болезненно самолюбивая, она моментально оскорблялась даже тогда, когда никто и не думал ее обижать. Ее чрезмерно чуткие уши в каждом слове улавливали обидный намек. Марьяшка отчаянно комплексовала. Хотя с чего бы ей так себя мучить? Или ей это доставляло особое наслаждение? Бывают такие ненормальные натуры…
Когда она вернулась, Нина не раз пробовала до нее дозвониться и поговорить, но ей всякий раз отвечали, что Марианны нет дома. И Нина свои попытки бросила.
Так чем же понравилась Борьке Марианна? Худая, даже костлявая, надменная, вызывающе курносая, взирающая сверху вниз даже на тех, кто был намного выше ее ростом. Умудрялась как-то…
— Дороднова необыкновенно ходит, — смеялся Борька. — Идет, презрительно вертя задом. Пардон… Это она умеет великолепно. Я ишшо никогда в своей жизни не видел женщину, которая делала бы сие столь выразительно. Мадам классической ограниченности. Все ограничивается ею самой — и ни шагу в сторону. Вот тебе и вот…