Нежданчик для майора

– Мне нравится Нежданчик, – честно ответила Олеся. – И я готова помочь Велько без всякой оплаты. Но я не знаю, как ему это предложить.

– Я выступлю посредницей. Главное – ваше согласие.

Олеся еще раз кивнула, и подумала, что надо будет спросить у Велько, кто такая Дарина и какую услугу она может ей оказать в рамках закона. Не то чтобы она собиралась требовать что-то взамен. Просто интересно. О Гвидоне было сказано, что он служит в Лисогорске, заместителем командира отряда быстрого реагирования. А о Дарине Велько ничего конкретного не говорил – только упомянул, что у неё есть связи и возможность нажать на рычаги, где у него самого нет доступа.

«Возможно, адвокатесса. Или чиновница воеводского масштаба, – размышляла Олеся, краем глаза разглядывая шолчицу. – Видно, что влиятельная, привыкшая распоряжаться. Мне бы толику её уверенности в себе. Может быть, тогда бы Велько понял мои намеки».

Они просидели еще полчаса, слушая волчье обсуждение предстоящих Зажинок. Дарина помалкивала, Олеся на всякий случай тоже держала язык за зубами. Нежданчик нарвал травы, сплел два венка – побольше и поменьше – один нацепил Велько на голову, а второй подарил спящему шолчонку, привязав к ручке корзинки. Потом они всей компанией двинулись обратно к дому. Пока Нежданчик выгонял квадроцикл из сарая, Дарина о чем-то переговорила с тетей Станиславой. После этого они погуляли вдоль дороги, слушая мерзкий звук клаксона, и Дарина за две минуты познакомилась и разговорилась с дядей Серафимом – председателем их домового комитета. Конечно, существовала вероятность, что они обсуждали рецепт пирожков с ливером по ГОСТу, но Олесе почему-то показалось, что беседа касалась её персоны.

Отъезду волчье-шолчьего семейства она порадовалась: честно помахала вслед машине, и даже посоветовала Нежданчику хорошенько посигналить – авось звук клаксона у шакалов из головы лишние сплетни вышибет. Велько выглядел довольным, и Олеся решила пока не лезть к нему с расспросами – пусть впечатления немного поулягутся, потом можно будет поговорить.

К вечеру натянуло тучи, духота придавила к земле, словно чугунную плиту на плечи положили, а к ночи небеса все-таки разразились дождем, избавляя Олесю от необходимости просовывать поливальный шланг в окно или таскаться в палисадник с лейками. Велько с Нежданчиком прибежали к ней, когда ливень чуть-чуть утих – занять пару карандашей или фломастеров, потому что лисенок подаренные куда-то спрятал и не мог найти.

– Вот, – сказала Олеся, доставая из комода набор фломастеров из тридцати шести цветов. – Надеюсь, они не пересохли. Я предпочитаю карандаши и акварель, а это мне сотрудники подарили на день рождения. Думаю, Нежданчику как раз подойдет.

– Ой, а это что? – спросил Велько, заглядывая в выдвинутый ящик.

Набросок – Велько возле автомобиля, с котом, краном и виноградом – каким-то образом оказался поверх папки и альбомов, хотя Олеся была уверена, что убирала его поглубже. Она сунула Нежданчику фломастеры и приготовилась оправдываться – а вдруг майор догадается, что это нарисовано до их договоренности о позировании?

– Это я? – Велько расплылся в улыбке. – И кран. И кот на нем сидит! Как здорово! Ты для этого меня фотографировала?

Олеся ответила уклончиво и продемонстрировала майору неудачный рисунок мостков двухлетней давности, соврав, что делает эскизы к большой картине. Принимая лист из рук Велько, она вдруг почувствовала – что-то изменилось. Сейчас, когда их тела случайно соприкоснулись – Велько стоял сзади, дыша ей в макушку – Олеся ощутила, что волк пышет жаром. Словно до нее докатилась волна просыпающегося желания. Заинтересованность – пока еще не окрепшая, как росток, пробившийся через сухую землю.

Она позволила себе вольность. Сильнее подалась назад, прижалась, запоминая новое ощущение. И отодвинулась, услышав грохот на кухне.

Нежданчик решил опробовать фломастеры, влез на табуретку, нарисовал подсолнух на морозилке холодильника, а, меняя цвет, случайно смахнул со стола пластмассовую миску.

Велько, увидев подсолнух, тихо выругался, и спросил Олесю, чем надо оттирать – средством для мытья посуды, лосьоном после бритья или ацетоном?

– Ничем, – твердо сказала Олеся. – Мы его разрисуем весь, или хотя бы половину, а потом сверху запылим лаком из баллончика. Мне давно хотелось что-нибудь оригинальное, но когда я заикнулась о том, чтобы купить черный или красный холодильник, Пахом закатил мне самую натуральную истерику. «Что шакалы скажут?» и «Перед соседями будет стыдно». Покупать цветной холодильник – вспоминать его слова. А разрисовать – милое дело. Я просто не догадалась, что так можно сделать.

Олеся сказала это, не кривя душой, и, кажется, убедила насторожившегося Велько, что инцидент не несет в себе элемента долга или необходимости оказывать услугу.

Нежданчик приободрился, отлип от занавески и согласился, что рядом с подсолнухом нужно нарисовать немного васильков. И траву. А дальше видно будет. После этого волк и лисенок сбежали, прихватив фломастеры – Олеся видела, что, несмотря на планы и ободряющие речи, оба чувствуют себя неловко.

Дождливая погода затянулась. У майора Грачанина уже заканчивался отпуск, Олеся, пользуясь прохладой, переделала основные дела, а второстепенные распределила между подчиненными. В один из дней ей пришлось оплатить солидный счет: на пустырь доставили железобетонные плиты, и трудолюбивая машинка – помесь экскаватора с краном – водрузила их на место, указанное майором Грачаниным. Олеся посмотрела на пейзаж и поняла, что осталась без норы: холм пронизывали катакомбы, потому что Велько в последний момент решил, что два запасных выхода лучше одного.

На холодильнике расцвели гибискусы и розы, боковая стенка украсилась плодами – Нежданчик долго и увлеченно рисовал шелковицу и арбуз. Велько приходилось оставлять лисенка то на Олесю, то на тетю Станиславу – ускоренное оформление документов требовало разъездов с бумагами, справок и печатей на заполненных бланках. Разговор об опекунстве случился, когда Велько явился забирать Нежданчика, помахивая папкой. Олеся спросила о продвижении дел, получила ответ, что одобрение – или не одобрение запроса – случится завтра утром, и тогда нужно будет предоставить соцзащите кандидатуры опекунш.

– Дарина настаивает, чтобы я поговорил с тобой. Тетя Станислава уже согласна, а с женой Душана я еще вопрос не обсуждал. Дарина говорит, что у меня нет времени знакомить Нежданчика с волчьим семейством, он может с ними не сойтись, а с тобой у него нормальный контакт.

– Я согласна, – ответила Олеся – стараясь удержать спокойное лицо, но обмирая от волнения. – Мы с ним отлично рисуем вместе, нам нравится готовая икра из пяти овощей, и я уже почти привыкла к звуку клаксона квадроцикла.

– Видишь ли… – Велько замялся. – Существует вероятность, что я погибну при исполнении служебных обязанностей. Риск повыше, чем у офисного работника. Тетя Стася сказала, что будет рада еще одному внуку – её дети и внуки живут где-то далеко, редко приезжают, а Нежданчик будет рядом с ней. Она понимает. А тебе оно надо?

– А жене Душана? – спросила Олеся. – Жене твоего сослуживца это надо? Я уже привыкла к вам, двум альфам, рыжему и серому. Не хочу говорить о самом плохом варианте, но, если это случится, легче будет заглушить боль заботой о лисенке. Ты знаешь, что я одинока. И видишь, что мы с Нежданчиком подружились.

Она хотела сказать: «И с тобой», но скомкала фразу, опасаясь разорвать тонкую нить надежды – «а вдруг не только подружились, вдруг Велько снова проявит заинтересованность?»

Некоторое время в комнате царила тишина. А потом Велько швырнул папку на стол и сгреб Олесю в объятия. Поворошил носом волосы на макушке, наклонился, шепнул: «Спасибо». Это длилось недолго – под окном заорал кот, тут же раздался недовольный голос дяди Серафима, и очарование момента было нарушено.

– Завтра поеду сдавать все документы, – отстраняясь, проговорил Велько. – Мелкого могу взять с собой, могу подкинуть тете Стасе. Отдохнешь от него, сколько можно цветы на холодильнике рисовать.