Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)

Харвей вздохнул.

— Это мое письмо. Я написал его больше года назад, во время морской экспедиции к берегам Фомариона. Мне тогда удалось почти полностью выжечь укрепления порта Мерлок. Я отправил Дагмару донесение. Вот оно. Не даром на нем оторвана дата.

— Не оторвана, а отрезана. — методично уточнил Симон. — А остальное, похоже, те бумаги, которые украли у твоего инженера? Петреса?

— Сдается, что так. — кивнул Харвей. — Вместе они производят сильное впечатление. Выходит, будто я поджог собственные форты. Как говорил Вебран. Да еще письмо Дагмара, которое должно все подтвердить.

— Зачем Кларенсу понадобился такой подлог? — серьезно спросил д’Орсини. — Чтоб передать его в Совет и предотвратить твою коронацию?

— Возможно. Но это на последний случай. — отозвался Деми. — А сначала просто показать их мне и угрожать обнародованием, если я не стану выполнять приказы из Плаймара. — Харвей помолчал. — Пока они хотят, чтоб мы убрали войска с границы Западной Сальвы. Ты знаешь, что последует за этим, я тоже. Резня. Что они потребуют в следующий раз, один Бог знает.

Д’Орсини собрал со стола документы.

— Что ты намерен с ними делать? — подавленно спросил Харвей.

— Да ничего. — рыцарь разом положил всю охапку в камин. — Чего ты собственно ожидал? Что я пойду в Совет?

Консорт, как зачарованный, смотрел на вспыхнувшую бумагу.

— Но ты имел полное право…

— Ничего я не имел. — покачал головой Симон. — Есть вещи… — он осекся. — Мне трудно тебе объяснить. Много лет назад из-за моей недоверчивости казнили человека, который ни в чем не был виноват… Он только пытался спасти оставшихся в живых братьев Золотой Розы, а его обвинили в государственной измене.

— Ты говоришь о Монфоре? — уточнил Деми. — Это его имя все так боятся произносить в при королеве?

— Да, — кивнул Симон. — Но будет лучше, если Хельви когда-нибудь расскажет тебе сама. — озабоченное выражение не исчезало с лица рыцаря. — Я еще вот что хотел спросить: этот Кларенс очень опасен для нас, как я понимаю?

Деми кивнул.

— И он не оставит попыток давить на тебя. — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес д’Орсини. — Он был прокурором во время твоего дела в Плаймаре?

Харвей внутренне подобрался.

— Значит у него полно всяких бумаг, чтоб втоптать тебя в грязь?

— Более чем достаточно. — нехотя признался консорт.

— Тогда его надо убить. — мрачно заключил Симон.

По губам Деми скользнула вымученная улыбка.

— Я уже почти принял это решение, как раз когда ты вошел в дверь. Он полмесяца торчит у меня, как кость в горле.

— Зря я его не убил. — процедил сквозь зубы рыцарь. — Одним мерзавцем было бы меньше.

— Благими помышлениями… — махнул рукой Харвей. — Снег уже улегся, через неделю назначена охота на волков. Там все и решится.

— Сир, доверьте это мне. — попросил Симон. — Вы не можете лишний раз подвергать себя риску.

— Нет, — покачал головой Деми. — Это мое и только дело. Я и так слишком долго тянул. — он улыбнулся рыцарю. — Иди спать. Не о чем не волнуйся.

— Не гоните меня, сир. — сказал д’Орсини. — Я могу спать даже на сдвинутых стульях. Просто, — он смущенно крякнул, — я немного боюсь оставлять вас одного нынче ночью. Извините за прямоту.

Харвей вздохнул.

— Можешь не просить прощенья. — кивнул он. — Знаешь, я и сам не уверен, что мне сегодня придет в голову. — он выразительно пожал руку д’Орсини. — Я буду очень благодарен, если ты останешься. В соседней комнате большой диван. Я прикажу постелить.

Через полчаса оба легли. Правда, отдохнуть в эту ночь им не удалось. Деми до рассвета ворочался и вздыхал, а Симон вздрагивал и просыпался от малейшего звука.

* * *

Спустя неделю, по хорошо улегшемуся снегу в предгорьях невысокого Гранарского хребта, с севера подступавшего к столице, прокатилась большая королевская охота. Волков подняли еще до рассвета и погнали на заливистый собачий лай через овраги, обледеневшие кусты орешника и незамерзающие каменистые русла рек. Временами серые хозяева леса, обезумев от преследования, выскакивали на непрочный, сносимый водой лед горных рукавов Сальвы. Порой проваливались в полные сухих сучьев канавы, с краев которых на них немедленно набрасывались охрипшие от лая псы.

Единственной опасностью для всадников, участвовавших в травле, была всхолмленная местность с многочисленными оврагами, на которой лошади легко могли сломать ногу. Однако из всех видов охоты Хельви предпочитала именно зимний гон волков и никогда не отказывалась от этого рискованного развлечения. Она почти не испытывала сочувствия к серым разбойникам, в голодную пору спускавшимся к городским предместьям и открыто нападавшим на деревни.

Даже на шестом месяце королева не отказала себе в удовольствии взобраться в седло, хотя и муж, и д’Орсини, и, уж конечно, епископ Сальвский уговаривали ее не мерзнуть, не скакать галопом, а лучше вообще остаться дома. Но это оказалось выше сил Хельви. Менять свои привычки, когда она, быть может, не доживет до следующей травли! Королева так и сказала обступившим ее вельможам, гневно глядя на них с высоты седла.

— Умоляю вас, сир, — прошептал отец Робер на ухо консорту, — не отъезжайте от нее далеко и все время будьте рядом. Мало ли что может случиться.

Деми раздраженно кивнул. Выезд Хельви на охоту очень ему мешал, он не собирался долго скакать возле нее. У него были сегодня свои планы, не терпевшие помех. Но посмотрев на жену, бодро сидевшую верхом и уверенно правившую Пенкой, Харвей успокоился. В конце концов она сама знает, что делает. Зачем мешать человеку наслаждаться?

Ему удалось довольно быстро поотстать от основной массы охотников и оказаться в хвосте, где ехали те, кому официальный статус при гранарском дворе предписывал принимать участие во всех увеселениях августейших особ, но кто вовсе не рвался ломать себе шею по буеракам. Именно в толпе этих почтенных сановников и ехал новый посол Беота, укутанный в накидку из куньего меха поверх алого бархатного дублета.

Сэр Джозеф выглядел смурным и ни с кем не вступал в беседу. Странная история о том, как служащие резиденции нашли его утром привязанного к стулу в непотребном виде, быстро распространилась при дворе, и теперь Кларенс испытывал полное отвращение к любому разговору с окружающими. Даже появление рядом с ним лорда Деми не вызвало ожидаемого удовольствия, хотя консорт выглядел именно так, как должен был выглядеть после их прошлого разговора. Помятый, не выспавшийся, подавленный.

— Созрел? — с коротким нервным смешком осведомился Свищ.

Деми кивнул.

— Привез? — посол был явно не склонен к долгой беседе.

Но Харвей должен был во что бы то ни стало выманить его из толпы придворных и остаться один на один.

— Я не знаю, что именно тебе нужно. — сказал он. — Чертежи или карты промеров дна…

— Опять все сначала! — с досадой вскинулся на него Свищ. — Отъедем, поговорим.

Консорт едва сдержал себя, чтоб не выдать радость при виде разворачивающегося коня Кларенса.

— Я с тобой никуда не поеду! — наиграл он неприкрытую панику.