Нежная любовь главных злодеев истории

После окончания учебы, став специалистом по германской литературе, Геббельс продолжал бедствовать. Жили Геббельсы тогда в Кельне. Йозеф никак не мог найти себе постоянную работу, перебиваясь случайными заработками — давал уроки латинского языка, выверял бухгалтерские счета, пытался писать статьи. В это время Йозеф встретил свою первую любовь, которую звали Эльзой. Эльза была хорошенькой интеллигентной девушкой из зажиточной семьи, еврейкой по матери. Она преподавала в школе, где училась младшая сестра Геббельса, Мария.

Роман с Эльзой длился четыре года. Эльза принимала живейшее участие в судьбе Геббельса и даже устроила его на работу в один из банков, правда, Геббельс долго там не задержался — положение скромного биржевого служащего не отвечало его запросам.

Встречались влюбленные в гостиницах, снимая номер на несколько часов. Эльза была первой женщиной Геббельса, женщиной, которая помогла ему понять, что, несмотря на все свои недостатки, он может нравиться, может производить впечатление. Эльза, так же как и Магда, и почти все остальные женщины Геббельса, была чувственной рослой блондинкой, кладезем подлинно немецкой сентиментальности. Сентиментальность и стала той струной, на которой играл всю жизнь талантливый актер Йозеф Геббельс. Для покорения очередной избранницы он мог изобразить все что угодно — грандиозныи всплеск страсти, трагическии порыв одинокои неприкаянной души, бескорыстное самопожертвование, восхищение, смятение, отчаяние. Прагматичные фройляйн и фрау таяли под натиском пылкого обожателя и отвечали взаимностью. Расставшись с Эльзой, Геббельс окунулся в пучину наслаждения.

К этому времени он наконец-то определился с выбором занятия, остановившись на политике. В городе Эльберфельде Геббельсу посчастливилось получить пост секретаря депутата рейхстага от второстепенной партии «Фолькише фрайгайг» («Народная свобода») Франца Вигерсхауза с окладом в целую сотню марок в месяц. Вскоре Геббельс увлекся идеями нацизма и в конце 1923 года стал секретарем в партийном бюро НСДАП земли Рейн-Вестфалия. Одновременно он получил пост заместителя редактора журнала «Заметки о национал-социализме». Много поездок по стране, много выступлений, много встреч, много знакомств, много женщин.

Постепенно Йозеф Геббельс стал заправским ловеласом, знатоком и ценителем не только женского тела, но и женской души.

Душа была главной целью Геббельса. Не покорив женщину духовно, не обольстив ее, не вызвав у нее восторга и преклонения, он не мог в полной мере наслаждаться ее телом.

И саму германскую нацию Геббельс уподоблял женщине, ежедневно и ежечасно подтверждая свою власть над мыслями и чаяниями своего народа.

Он был подлинным властелином немецкой души, подчеркнуто оставаясь при этом всего лишь тенью обожаемого фюрера.

Гитлер довольно быстро приметил Геббельса, дальновидно оценив его талант оратора и пропагандиста.

В апреле 1926 года Гитлер пригласил Геббельса в Мюнхен для совместного выступления на партийном митинге. На вокзале гостя ожидал личный автомобиль Гитлера, доставивший его в отель, что произвело неизгладимое впечатление на Геббельса, не привыкшего к подобной роскоши. В воздухе повеяло большими деньгами, а значит, и славой. «Какой прием! — писал в дневнике восхищенный Геббельс. — И фюрер — такой высокий, здоровый, полный жизни! Он мне понравился! Он всех нас подавил своим великодушием. Он предоставил свой автомобиль в наше полное распоряжение на всю вторую половину дня!»

Автомобиль Гитлера буквально очаровал Геббельса, ценившего все, что помогало произвести впечатление.

Спустя некоторое время, в 1926 году, Геббельсу предложили пост гауляйтера, иначе говоря — партийного руководителя Берлина. Берлин Геббельс воспринимал как «настоящий Вавилон пороков». Именно в Берлине взошла и закатилась звезда Йозефа Геббельса. Здесь же в его жизни случились самые сильные и страстные романы.

Свое прибытие в столицу Геббельс красочно описал в дневнике: «Над Берлином уже тяжело нависал серый ноябрьский вечер, когда скорый поезд медленно вошел под своды Потсдамского вокзала. Не прошло и двух часов со времени моего отъезда, как я уже ступил (впервые в жизни) на его платформу, ставшую впоследствии отправным пунктом многих наших политических начинаний и моих встреч с женщинами, запомнившихся на всю жизнь».

Запомнившихся на всю жизнь...

О романе с Магдой уже было сказано. Это, если можно так выразиться, «парадная» любовь Геббельса, фасад его чувств. Но ведь кроме Магды были и другие женщины...

Ни одной из них не удалось добиться официального признания в качестве фрау Геббельс, но это не значит, что они не оставили следа как в жизни, так и в душе «рейнского мышонка».

Гауляйгер Берлина начал с малого — с соблазнения горничных в пансионе, принадлежащем некой фрау Штайгер, где он поначалу остановился. Попутно он учился овладевать массами — придумывал все новые пропагандистские трюки, призванные привлечь внимание к нацистскому движению, налаживал выпуск наглядных пособий — открыток и плакатов. «Мы говорим откровенно: наша цель — завоевать улицы, чтобы руководить массами и привлечь народ на свою сторону! — заявлял Геббельс. — Улица — вот показатель успеха современной политики! Тот, кто завоюет улицы, подчинит себе народные массы, а следовательно — и государство!»

Геббельс умел говорить хорошо и убедительно как с народом, так и с женщинами. Четкие, отточенные и в то же время простые фразы, напористость и шквал эмоций импонировали слушателям. Геббельс умел завести толпу, напитать ее своим фанатизмом и агрессивностью и заставить плясать под свою дудку. Хромой уродец был мастером на выдумку — задумав сорвать премьеру антивоенного фильма «На Западном фронте без перемен», снятого по одноименному роману Эриха Марии Ремарка, Геббельс приказал своим подручным выпустить в зрительном зале множество белых мышей и ужей. Публику тут же смело, словно ураганом.

Он был верным сыном нацистской партии, извлекавшим для нее пользу изо всего, в том числе и из своих любовных встреч. Так, например, одной из его любовниц была фрау Мария Винтер, тридцатипятилетняя ветреная супруга военного летчика, большую часть жизни проводившего на аэродромах. Мария Винтер была хорошей любовницей — страстной, умелой и внимательной. Она всегда принимала Геббельса при неярком, приглушенном свете.

Геббельс, любивший усладить взор роскошными формами своих любовниц, однажды выказал недовольство недостаточным освещением в спальной. Недолго думая, Мария призналась, что нарочно приглушает свет, чтобы не видеть уродства своего любовника. Вместо того чтобы обидеться или рассердиться, Геббельс вдруг рассмеялся и похвалил любовницу за деликатность и искренность, а вернувшись домой, записал на память в дневнике: «Люблю искренних людей, с ними легче общаться, их легче обманывать. Что скажешь им - они верят, мало спорят, больше доверяют. Хорошо было бы, если бы весь мир состоял из искренних людей. Отсюда вывод: чем более искренней, внешне правдивой будет наша, даже ложная пропаганда, тем скорее ее усвоят массы».

Этот постулат он вскоре опробовал на убитом в любовной разборке штурмовике Хорсте Весселе, слепив из него национального героя, нацистскую легенду о самопожертвовании. Благодаря его стараниям Хорст Вессель был выставлен этаким современным святым, отдавшим все силы и даже свою жизнь ради высоких убеждений.

Геббельс виртуозно владел всем арсеналом пропагандиста, умело используя в зависимости от ситуации и демагогию, и сентиментальные сентенции, и прямую ложь, и откровенную агрессию.

В душе он презирал тех, кого пытался подчинить себе. Во многих его указаниях просвечивало презрение к массам, к народу Германии.

«Делайте это и серьезно, и шутя!
– учил Геббельс.
– Обращайтесь с избирателями так, как они привыкли. Направляйте их на путь истинный, пробуждая в них, если надо, ярость и гнев!

Нужно наконец свести счеты с системой, заткнуть ее деятелям их лживые рты так, как никто еще не делал! Завтра мы будем спокойно наслаждаться своей местью!»

В ноябре 1928 года Гитлер назначил Геббельса на пост главы партийного бюро пропаганды. С приходом нацистов к власти в 1933 году Геббельс создал государственное министерство пропаганды, тотальной, вездесущей, всепроникающей пропаганды. Краеугольных камней, на которых стояла это пропаганда, было всего два: «Один народ, одна страна — один фюрер!» и «Евреи — вот наше бедствие!»