Нежное притяжение за уши
Шрифт:
Могла она так сделать или нет? В совершенной растерянности Машуня смотрела на Кольку, ни слова не понимая из того, что он говорит. Ох, ей надо было срочно поговорить с Федорчуком! Пусть он подумает над этой догадкой и сопоставит факты!
— Слушай, Коль, — проговорила она, запинаясь, — извини, но мне надо идти… Я вдруг вспомнила…
— Что, утюг из розетки не выключила? — сразу испугался Колька.
Машуня была благодарна ему за придуманный повод.
— Ага. Я тебе потом позвоню… Прости, ради Бога!
— Иван! — воскликнула Машуня, врываясь в кабинет Федорчука, где тот перебирал
Он поднял на нее усталый, но сияющий взгляд:
— Знаю. Это сделала Нонна Маевская. Отпечаток ее пальцев нашли на витрине, где лежал пропавший патрон. Старушки-смотрительницы опознали ее по фотографии: она неоднократно появлялась в музее и чего-то там высматривала. Вероятно, в какой-то момент ее оставили одну, и она сняла стекло — оно там легким движением руки вынимается) и слямзила патрон!
— А винтовку тоже она? — прошептала Машуня.
Федорчук радостно улыбнулся:
— Ты когда-нибудь была в этом музее Революции? Помнишь, там в центральном зале стоял манекен красноармейца? Как думаешь, что у него было за спиной?
— Винтовка Манлихер?! — догадалась Машуня.
— Именно! Изначально в музее числилось два Манлихера: но одну списали по старости, и Геннадий Африканыч благополучно продал ее нашему другу Поленову. А вторая так и осталась в музее отягчать плечо пластмассового солдатика. Маевская украла не только патрон. Она еще и поменяла Манлихеры местами: тот, музейный, из которого убили Шорохова, оказался в частной коллекции Поленова, а другим, охолощенным, вооружили манекен.
— Вань, ты гений! — возликовала Машуня, пораженная следственными талантами Федорчука. — Только зачем она все это проделала?
Тот пожал плечами.
— Скоро узнаем. Вот арестуем Нонну, приведем на допрос, она нам все и расскажет.
— Не забудь спросить, предсказывало ли ей ее ясновидение такой поворот событий! — засмеялась Машуня.
Федорчук довольно захохотал:
— Я ведь так и знал, что здесь что-то не чисто!
ГЛАВА 10
Следственный изолятор крайне возрадовался возвращению Маевской. Да и сама она внешне никак не показывала своего расстройства.
— Мы так и знали, что ты вернешься! — воскликнула умиленно Клубничка, принимая Нонну в свои крепкие объятья. — Даже нары твои не стали занимать!
Нонна кивала подружкам по камере направо и налево:
— Мерси, девчонки! Огромное вам мерси!
Но не успела она как следует разместиться на старом месте, как ее вызвали на допрос.
… Федорчук был крайне горд и доволен, что все-таки исхитрился поймать Маевскую. Подумать только, сколько она водила его за нос! И еще всем пудрила мозги насчет своего ясновидения!
Но Нонна все-таки слегка разочаровала его. Он ожидал, что она будет подавлена, разбита, как и положено арестованным… Фиг с маком! Нонна была спокойна и с превеликим равнодушием смотрела на следователя.
— Значит, ты сознаешься, что украла и патрон и винтовку? — спросил ее Федорчук.
— Сознаюсь, — охотно кивнула Нонна.
— А кому ты их передала?
— Поленову. У него раньше уже был Манлихер. Но он не работал. А Вовке обязательно требовалось из такого пострелять… Ну я и подумала, что можно было бы сделать ему сюрприз. Я давно приглядела в музее эту винтовочку, а уж стибрить
ее было проще пареной репы: бабки-смотрительницы там глухие, как пеньки, да еще и слепенькие. Я просто забрала и Манлихер и патрон и поехала на свадьбу.— Пострелять? — удивленно поднял брови Федорчук. — То есть ты хотела взять винтовку, а затем вернуть ее на место?
— Ага.
— А патрон как же?
— Да в музее на этот дурацкий патрон все равно никто никогда не смотрел! А потом я же заменила его на другой. Если бы не вы, разницу бы заметили только лет через сто.
— Ну а как получилось, что в тайнике у Поленова оказалась музейная винтовка?
Нонна вздохнула и посмотрела на Федорчука как на маленького.
— Я же вам уже объясняла, как было дело! Мы с Поленовым поссорились. И он, по всей видимости, решил попалить из Манлихера не просто в воздух, а в меня. Только попал в Стаса. А когда уже поднялась суматоха, я побежала в тайную комнату… Я так и знала, что Вовка попытается заныкать винтовку себе. Оба Манлихера висели рядом. Я не больно-то в оружии разбираюсь: схватила первую попавшуюся, и оказалось, что лажанулась…
— А почему же ты сразу во всем не призналась?
— Не понятно? — Нонна усмехнулась. — А чтобы не сидеть здесь перед вами!
Честно говоря, Федорчук поражался ее хладнокровию.
— Ты в курсе, что господин Поленов рассказывает несколько иную версию случившегося? Он считает, что ты его просто подставила.
— Это его дело.
— И ты не боишься очной ставки?
Уголки губ Нонны поползли вверх.
— Пусть он меня боится. А я-то уж как-нибудь с ним справлюсь. После того, как он грохнул Стасика и покушался на меня, ему нет прощения!
Очную ставку проводили во все той же комнате с зелеными стенами. Федорчук приказал поставить три стола: один себе, и по столу для Поленова и для Нонны, отделив их таким образом друг от друга. У него были веские основания опасаться, что они могут вести себя неадекватно.
Первого привели Поленова. Он еще больше похудел, осунулся. На ввалившихся щеках образовалась совершенно босяцкая щетина. Сел на свое место, ни на кого не глядя…
Потом появилась Нонна.
— День добрый! — поздоровалась она со всеми. — Привет, Вов! — кивнула отдельно Поленову.
Федорчук всей кожей предчувствовал скандал, поэтому ему хотелось побыстрее отделаться от неприятного мероприятия.
— Гражданин Поленов, — обратился он к подозреваемому, — знаете ли вы гражданку Маевскую?
Все так же не поднимая глаз, тот кивнул.
— А в каких отношениях вы с ней находитесь?
— Она была моей… моей знакомой.
— А вы, — обратился Федорчук к Нонне, — знаете ли гражданина Поленова?
Маевская очаровательно улыбнулась.
— Да. Это мой бывший любовник.
При этих словах Поленов весь затрясся и впился в ее лицо волчьим взглядом.
Федорчук встревожено заерзал на стуле и стал делать знаки конвоирам, чтобы они на всякий случай были начеку.
— Гражданка Маевская, поясните, пожалуйста, что вам известно по делу об убийстве Станислава Шорохова?
Нонна разглядывала свой стальной маникюр и бойко сыпала словами. Ничего не прибавлялось и не исчезало в ее показаниях. Фразы были все те же, и Федорчук невольно сосредоточился на Поленове. Тот сгорбился настолько, что почти лег на стол — мышцы напряжены, расширенные зрачки впились в Маевскую.