Нежность августовской ночи

Получился бы отличный фотопортрет! Можно не беспокоить мужа лишний раз, а любоваться на его фото. Смотри – не хочу! Пожалуй, для такого дела можно было даже расчехлить любимую «лейку»… («Лейку» вернула год назад Ася, после похорон Толика. Оказывается, все это время старый фотоаппарат лежал в его квартире.)

Но с некоторых пор Евгения не делала портретов мужа. Был один – тот, давнишний, когда она сфотографировала Глеба на катере, и – все.

Больше – никаких портретов, решила Евгения. Конечно, приходилось фотографировать Глеба для домашнего альбома, где фиксировались всякие семейные торжества (без этого нельзя!), но вот профессиональных фотосъемок мужу Евгения поклялась не устраивать.

Потому что Глеб – в ее сердце. В реальной жизни. Живой и настоящий. Такой, какой он есть. И это лучше, чем даже самый распрекрасный снимок, сделанный самым совершенным фотоаппаратом.

– Женя, я тебя слышу! – весело закричал Глеб. – Ты встала?

– Да, – отозвалась Евгения, стоя за дверью.

– А чего не заходишь? Иди скорей ко мне, я соскучился.

Евгения открыла дверь.

Глеб, сидевший за компьютером, развернулся на стуле – навстречу Евгении. Протянул ей руки.

В этот миг, когда они еще только тянулись друг к другу, в этот последний миг перед объятием, его лицо выражало такую абсолютную, такую бесконечную любовь…