Незнакомцы на мосту

— Создалось ли у вас в результате этого чтения, вне зависимости от того, что вы читали, какое-либо впечатление о виновности или невиновности подсудимого? — спрашивает судья.

Присяжный № 6. У меня создалось.

Судья Байерс. Номер шесть, у вас сложилось определенное мнение?

Присяжный № 6. Да.

Судья Байерс. Как вы считаете, это мнение не изменится после ознакомления с доказательствами?

Присяжный № 6. Я полагаю, сэр, что изменится. Да. (Присяжный Ns 6 по фамилии Рэндвла ранее сообщил, что он клерк.)

Судья Байерс. Ну что ж, это очень важно, и я должен полностью доверять вам.

Разрешите мне пояснить, что в уголовном деле подсудимый с начала процесса и на всем его протяжении считается невиновным до тех пор, пока присяжные не вынесут приговор. Основная ответственность за опровержение этой презумпции невиновности лежит на обвинении, которое должно доказать вину так, чтобы в этом не оставалось никакого сомнения.

Вы заявляете, что у вас сложилось определенное мнение. Вам придется сказать мне, сможете ли вы изменить его после ознакомления с доказательствами или отказаться от него, если прокурор не сможет так основательно, как это требуется, доказать правильность обвинения.

Присяжный № 6. Я полагаю, что, если мне будут представлены достаточно убедительные доказательства, я смогу понять, что означает то или иное доказательство, но тем не менее у меня есть свое мнение.

Судья Байерс. Важно иметь в виду, что доказательства, подтверждающие необходимость вынесения обвинительного приговора, должны быть представлены обвинением и что вина подсудимого должна быть установлена с их помощью так, чтобы исключалось всякое резонное сомнение.

Если обвинение не сможет представить таких доказательств, то помешает ли вам мнение, которое, по вашим словам, у вас есть, честно и беспристрастно выполнить свой долг присяжного?

Присяжный № 6. Я полагаю, что да, сэр.

Судья Байерс. Вы будете освобождены от участия в рассмотрении.

Клерк назвал фамилию, и место присяжного № 6 на скамье для присяжных занял другой человек. Пока происходила эта замена, судья опросил всех других кандидатов, признавших, что они читали о деле, сложилось ли у них какое-нибудь мнение. Все ответили отрицательно. Судья продолжал опрос, задавая обычные, шаблонные вопросы. Знакомы ли присяжные с кем-нибудь из представителей обвинения или защиты?

Не состоит ли кто-нибудь из членов их семей на государственной службе или не пытается ли поступить на нее? Знакомы ли они с каким-нибудь судьей или с кем-либо из судейских чиновников?

— Окажут ли на вас влияние письма с угрозами, — спросил далее судья, — телефонные звонки или какие-нибудь сообщения, какие вы можете получить, когда избрание вас присяжным при рассмотрении этого дела получит огласку?

В зале суда установилась тишина. Ни один из присяжных после такого вопроса даже не шевельнулся. Затем женщина-присяжный подняла руку. Судья кивнул ей.

— Можно ли назвать невестку членом семьи? — спросила она. — Я только что вспомнила, что одна из моих невесток находится на государственной службе.

— Это довольно трудный вопрос, — улыбаясь, ответил судья. — Одни считают невесток членами семей, а другие нет. Расскажите мне, как у вас обстоит дело.

Женщина сообщила, что ее невестка работает клерком в ФБР, но она полагает, что, несмотря на это, может без предубеждения выполнить свой долг присяжного заседателя.

— Выслушайте внимательно следующий вопрос, — продолжал судья Байерс. — Есть ли у кого-нибудь из вас члены семей, проживающие сейчас в странах, которые называются находящимися за «железным занавесом»?

Судья перечислил страны, а затем посмотрел на каждого из присяжных.

Ответа не последовало, и он сказал:

— Из вашего молчания я делаю вывод, что ни у кого из вас нет членов семьи, проживающих за «железным занавесом».

Продолжая задавать вопросы, судья коснулся и вопроса о смертной казни.

— Возражает ли кто — нибудь из вас против применения такой меры наказания, как смертная казнь? Окажет ли какое-либо влияние на ваш вердикт тот факт, что, если подсудимый будет признан виновным по первому пункту обвинительного акта, он может быть приговорен к смертной казни?

Ответа от присяжных опять не последовало.

По нашей просьбе судья задал присяжным два следующих вопроса:

— Станете ли вы придавать большее значение показаниям свидетеля, потому что этот свидетель утверждает, что он, являясь бывшим русским шпионом, в настоящее время помогает администрации Соединенных Штатов? Окажет ли влияние недавняя война в Корее или теперешнее положение в мире на вашу способность объективно ответить сейчас на вопрос, виновен ли подсудимый в предъявленных ему обвинениях?

Теперь мы были готовы для опроса будущих присяжных, дающего основания для выдвижения защитой требований об отводах — как постоянных, так и временных. Как решил судья, все вопросы должны были задаваться через него.

Один раз Фреймен вскочил с места и хотел задать вопрос непосредственно присяжному, однако судья тут же резко оборвал его:

— Как я вчера вам сказал, вопросы будут задаваться только мною.

Нам было ясно, что судья не хочет соглашаться на отвод кого-либо из присяжных. Во всяком случае, он не согласится на это без борьбы. Когда я указал на то, что присяжный № 12 является служащим военно-морского флота и поэтому должен быть отведен, судья ответил:

— Он вольнонаемный служащий… Нет, на его отвод я не согласен.

— Но в обвинении речь идет о вопросах национальной обороны, ваша честь.

— Он вольнонаемный служащий, — снова ответил судья Байерс. — Я не согласен на его отвод.

Не только судья не желал отводить присяжных. Они и сами очень не хотели покидать свои места на скамье присяжных. Большей частью они и ответы-то свои формулировали таким образом, чтобы дать как можно меньше поводов любой из сторон к выдвижению требований об отводе. Ведь принадлежность к составу присяжных по делу Абеля могла явиться богатой темой для разговоров в будущем — с соседями, в клубе за игрой в карты или за бокалом вина в излюбленном ресторанчике. К тому же если и выступать в роли присяжного, так уже лучше в таком деле, чем при разбирательстве, скажем, дела о воровстве автомобилей.

Одна пожилая женщина подозрительно настойчиво добивалась, чтобы ее оставили в составе присяжных. Она утверждала, что никогда раньше не слышала об Абеле или о каком-то его деле и у нее нет никаких предубеждений против коммунистов. Мы пытались понять, что ею руководит, и в конце концов спросили у нее через судью, есть ли у нее дети.

— У меня был сын. Он был убит, когда находился на военной службе. У меня есть еще дочь, — тихо ответила она.

Судья Байерс, не расслышавший ее ответа, переспросил: