Незнакомцы
Шрифт:
Доминику оставалось лишь завидовать, что ему не дано черпать мужество и силы из упования на Божий промысел. В данную минуту он был снедаем страхом перед опасностью и смертью, остальные его чувства притупились. Обнаружив сегодня вечером в себе эту нежелательную силу, он вынужден был пересмотреть свой взгляд на мир и свое место в нем, почти физически ошущая внутри своего организма всесильного паразита. Со временем он сожрет все, что составляло до сих пор суть Доминика Корвейсиса, и, заполнив собой опустевшую оболочку, станет жить под личиной человека по собственному усмотрению.
Он посмотрел на окружающих его людей. Фэй и Сэнди поспешно отвели взгляд,
— Похоже, наступила ночь, — нарушил тишину Джек. — Завтра нас ожидает масса дел.
— Завтра, — сказала Джинджер, — мы узнаем больше, чем нам удалось узнать сегодня. Каждый день будет приносить нам новые открытия.
— Завтра, — счастливым и тихим голосом проговорил Брендан, — нас ждет величайшее откровение. Я это предчувствую.
«Завтра, — подумал Доминик, — все мы можем погибнуть либо пожалеть, что живы».
Полковника Леланда Фалькирка все еще терзала мигрень. Его новый дар — способность к самоанализу, обретенная им после потрясших его как эмоционально, так и психически событий полуторалетней давности, — подсказывал ему, что неэффективность аспирина в некотором смысле даже радует его: культивируя в себе головную боль, он, как и из всякой боли вообще, черпал из нее силу и энергию.
Лейтенант Хорнер ушел, оставив Леланда в его временном офисе одного, но полковник уже не ждал звонка из Чикаго, проклиная эту каморку под испытательным полигоном: ему позвонили вскоре после ухода Хорнера, и все до одной новости были плохие.
Начавшаяся утром осада дома Кэлвина Шаркла в Эванстоне продолжалась, и было непохоже, что непредсказуемая ситуация прояснится в ближайшие сутки. А до тех пор пока сохранялась опасность, что прозревший Шаркл сделает заявление для прессы или местных властей, полковник не хотел подставлять под удар своих людей, приказывая им снова перекрыть федеральное шоссе № 80 и захватить укрывшихся в мотеле «Спокойствие» свидетелей. Затяжка конфликта нервировала Леланда, и без того встревоженного поведением своих подопечных, которые не только раскрыли тайну Скалы Громов, но и явно замышляли какие-то ответные шаги, укрывшись в недоступном для микрофонов гриль-баре. По расчетам полковника, у него в запасе оставался только день, не более, и, если опасное противостояние в Иллинойсе до завтрашнего вечера не прекратится, ему не останется ничего другого, кроме как дать команду штурмовать мотель, невзирая ни на какой риск.
Еще хуже была другая новость, полученная от оперативников, проводивших скрытое расследование обстоятельств излечения Эммилин Халбург и Уинтона Толка: они пришли к заключению, что полученные данные не позволяют объяснить их исцеление с точки зрения современных медицинских знаний. Мало того, анализ действий отца Стефана Вайцежика на Рождество, включая его визиты в больницы и полицейскую лабораторию, где он разговаривал с больными, врачами и экспертом по баллистике, не оставлял сомнений в том, что священник уверен в самом непосредственном отношении своего помощника Брендана Кронина к этим чудесным исцелениям.
Леланд узнал о целительных способностях Кронина только накануне, в воскресенье, прослушивая его разговоры по телефону с Домиником Корвейсисом и отцом Вайцежиком. И если бы не предшествующие этим разговорам необыкновенные события, случившиеся в субботу вечером, Леланд
наверняка был бы шокирован услышанным.В субботу вечером, после того как Корвейсис прибыл в «Спокойствие», Фалькирк и его специалисты по наблюдению прослушивали запись разговора четы Блок с писателем с нарастающим недоверием. Несусветная чепуха об оживших в доме Ломака фотографиях Луны наводила на мысль о серьезном психическом расстройстве и не могла, казалось, быть расценена иначе, как плод фантазии воспаленного ума, не способного отделить вымысел от реальности.
Тем не менее несколько позже, во время обеда хозяев мотеля и их гостя в гриль-баре «Спокойствие», писатель предпринял попытку воссоздать события, предшествующие трагическому происшествию 6 июля. Результат ошеломил не только участников этого эксперимента, но и людей полковника, скрыто следивших за ними как визуально, с наблюдательного поста к югу от шоссе, так и акустически, с помощью специального преобразователя звукового сигнала, поступавшего на микрофон телефона-автомата. В гриль-баре все вдруг затряслось, помещение наполнилось странным грохотом, потом совершенно жутким электронным улюлюканьем, и наконец из окон повылетали стекла.
Этот феномен явился полным и пренеприятнейшим сюрпризом для Леланда и всех остальных участников операции прикрытия, особенно для ученых, которые пришли в жуткое волнение. Открытие на следующий день у Кронина способности к исцелению еще более наэлектризовало ситуацию. Поначалу события казались необъяснимыми. Но, пораскинув мозгами, Леланд пришел к выводу, от которого кровь стыла в жилах. К аналогичному заключению пришли и эксперты, некоторые из которых перепугались не меньше полковника.
Теперь никто не отваживался что-то предсказывать. Могло случиться все, что угодно.
Обуреваемый тягостными предчувствиями, Фалькирк уже подумывал, что ситуация, казавшаяся нейтрализованной полтора года назад, вообще не могла быть взята ими под контроль, потому что вышла из-под него задолго до их появления на сцене.
Утешало только то, что из всех свидетелей, собравшихся в мотеле, заразились только двое — Корвейсис и священник. Хотя слово «зараза» здесь вряд ли было уместно. Может быть, больше подошло бы слово «одержимость», а может, случившееся с ними вообще невозможно описать словами, потому что такого еще никогда ни с кем не случалось за всю человеческую историю, и, следовательно, потребность в подходящем слове не возникала.
Даже если бы осада дома Шаркла завтра была снята, даже если бы отпала угроза утечки информации и ее огласки прессой, Леланд не мог бы со спокойной душой отдать приказ штурмовать мотель, потому что задержать и изолировать Корвейсиса и Кронина, а может быть, и остальных теперь, полтора года спустя, было гораздо сложнее. А если Корвейсис и Кронин вообще уже были, по сути, никакие не Корвейсис и Кронин, а кто-то или что-то еще, тогда совладать с ними вообще уже было невозможно.
У Леланда еще сильнее разболелась голова.
«Извлеки из этого пользу! — приказал он себе, поднимаясь из-за стола. — Извлеки из боли пользу, как ты это делал на протяжении многих лет, тупица, чтобы продержаться еще день-два, пока не покончишь с этой морокой или не сдохнешь, одно из двух».
Он вышел из каморки в приемную, прошел по глухому коридору и очутился в также лишенном окон центре связи, в углу которого за столом сидели лейтенант Хорнер и сержант Фикс.
— Командуйте отбой, — приказал Леланд. — На сегодня все отменяется. Подождем еще денек, пока не прояснится ситуация с Шарклом.