Незримому Собеседнику
Шрифт:
Таврический сад напрочь вычеркнул меня из контекста времени новым абсолютным слиянием. Я начинаю понимать, как можно скучать по месту, даже если оно с тобой в сердце.
Итак, теперь можно и окунуться в заботы и размышления. И все они будут обо мне через союз «и». И это здорово. Город показал мне меня в обновлённых чувствах и эмоциях. Сейчас соберусь, брошу чемодан и пойду в Таврический перед поездом. Зовёт. Как звала Петроградка. И это приятное ощущение. И снова вернулось ощущение, что хочется тут перезимовать. И почему я не должен этого хотеть? Я должен это себе обеспечить, как многое другое. Значит, смелее надо быть.
О, мне посвящают стихи! Марина Николаева. Её самоирония и ирония всякий раз подталкивают не просто посмеяться
Решил, что торопиться с рассказами не стоит. Отовсюду торчат подтексты, причем неясные. Что случилось в Гатчине? Со мной лично, хотя мы были вдвоём? Кем я там был, с Ней ли? Вика сказала, я вернулся из Питера другим. Это правда. Но разницу ещё предстоит осознать. А ещё я никогда не размышлял, может ли быть одновременно хорошо и врозь, и вместе. Теперь это необходимо. Какой пласт! И его надо перевернуть, перелопатить, просеять.
И эта жажда независимости в Ней, для чего мне? (как противоположность созвучию, дружок). Как и творческое расхождение со Светланой из похожей серии. Большая работа.
Итак, Слово проснулось раньше меня. Это здорово! Надиктовало стих. Диктует ощущения, словно нечаянно провалился в неведомый Ритм. Или почувствовал себя с иной силой. Всё-таки стоит порой отпускать ощущения.
Вот чем притягательна Гатчина. Я там отдыхал! Этого ощущения нет от Пушкина, потому как там я был слегка зажат. Легко там было в неожиданном протестантском храме (лютеранском, кажется, сразу захотелось туда вернуться). А Гатчину мы просто обойти всю не успели. И Рускеала – это тоже была такая «рабочая поездка». Туда вообще надо ездить по-другому, на своем транспорте. Как говорится, время расслабиться и получить удовольствие. И все чувства заиграют иначе. Уже здесь, за пределами Желания. Как просто-то, оказывается. А ведь я это озвучивал в некотором роде, когда признавался Ей в Любви.
Только потом в отпуске поменялась атмосфера отношений, как тогда казалось (быт заел), и я сконцентрировался на привязанности тем и этим. Это было необходимо, конечно, чтоб так вдруг сейчас выдохнуть новые ощущения. И получить строку в тот рассказ.
Похоже, благодаря Её метаниям, я вскоре начну верить во что угодно, если это касается Женщины. Причем всё это, даже самое изощренное коварство будет казаться мне плодом Женской Любви.
Конечно, Александр Дюма пытался довести до моего сведенья нечто подобное, но всё-таки Он так глубоко не заглянул в плане мотивации.
Вычитал с утра очередные стенания «это мне урок, но не поеду». Выписывают Девочку в среду. Без комментариев.
В Питере состоялся Поэтический вечер Киры и Светланы. Мог, но решил не ехать. Однако внимательно пересмотрел запись. И теперь ещё и слышна борьба Стиха и Чтеца. Там, внутри, по пути от легких к гортани, прежде чем слететь звуком. Словом, прятки за Музыкой – это отличная игра в нервишки. Самоубийство Подростка, я бы сказал. Осталось увидеть – это фантазия моя или предчувствие. И звучание рождает стихи. Надо будет заняться по утрам: прослушивание – стих. Тогда ещё очевиднее проявятся грезящиеся состояние.
«мы все больны болезнью века»
«о, нет, не обмануть меня звучанием сладостных речей»
Есть разница: вплестись в канву стиха иль стих вплести в души перипетии. А пишется под поэтический вечер легко. Написал легонькое стихотворение о прогулке по Гатчине, как раз Ляля закрыла альбом с фотографиями оттуда не только для публичного, но и моего просмотра, и я Гатчину так просто вспомнил под Цветаеву. Да, я там один. И мне это заметно.
Как память нежно открываетВесь трепет встречи чрез картинный ряд,И снова сердце здесь гуляетУже который день подряд.Вот садик, мостик, тропы, дом Венеры,За Маской дом Березовый припрятан,В дворцовых комнатах Надежды,И осень в радости, и счастье вероятно.А тем временем нужно преодолеть главную сложность. Начать слушать Ритм напрямую и задавать Его. Всё-таки финальная часть книги у меня удалась с помощью Друзей – Гумилёва, Ахматовой, Цветаевой.
Они и сейчас рядом. И настроения Светланы предали огласке. Показали весь душевный неуют. Но с Ними Она и без меня поговорить может, тем более что и в них Она цепляется за привычные маркеры. Ну а поскольку я вижу и себя сквозь поэтический вечер, значит, да, Творческий союз остается Союзом. Не случилось его в Отношениях с Другой. Так и остались Писатель – Читатель. Но возникает новая тема. Творчество, рождающие Творчество, всегда ли рождает его из того же Потока? Видимо, нет. И последователи Веры Полозковой – пена Её. А вот Творчество, подхватывающее другое Творчество – это совсем иное состояние и взаимодействие.
Ляле-то, бывшей моей спутницей на прогулке, не чувствуется, оказывается, что я там один. Зато получается по разговору, что нет уверенности в иных стихах, точно ли они посвящены Той, которой написаны. Как интересно. (Зато опять я сам взял и осуществил, на сей раз Её желание, посетить те места, т. е. снова в моем понимании она отдаляется). На самом деле в наших отношениях много невостребованной нежности, ненужной сдержанности и прочего. И я снова и снова не говорю всего, что хотел бы и мог сказать Женщине. Так было и с иными Другими в незапамятные времена, но никогда со Светланой.
Но у меня параллельно была Женщина, Родственная по Духу, Подруга. И однажды Она стала тем сиянием, которое, как я Ей написал, поставила мои творческие изыскания с головы на ноги, и я пошёл, пошёл, пошёл. Так было в Первой Любви.
Я снова увлеченно внимаю слову Светланы. Заслушался по радио, засмотрелся по планшету интервью – концертом. Сглотнул слезу. День такой, наверное. И даже ком не мерещится, а так, комочек с волнением в комплекте. Но и подборка пока не подростковая.