Незримому Собеседнику
Шрифт:
Приятно ложиться спать и радостным, и отпустившим воображение, и чувствовать, что игры воображения – неотъемлемая часть жизни, и то, что приходит в него из реальности, то и важно, а если не приходит, то на этом месте возникают вопросы к реальности. Последнее страшновато, потому что рулит восприятием Отношений. А может быть, оно и есть стимул продвинуться, не выжидать, когда тебя поймут и услышат.
Кстати, неплохое начало для рассказа о Женщине, которой нет. И судя по тому, как стало легко, это многое объясняет. Точнее даже так, пока оно не было озвучено, оно не было четко осознано, а теперь, обретая плоть слов, наконец-то заняло своё место в действии. И видимо, это большой выдох и камень с плеч. Спасибо шалунишке-печени и взаимосвязям творческой энергии с сексуальной. И всё, на что я сейчас теперь способен –
А вечера сильно разные. В первом стихи проходят через организм Светланы и являются Миру. А во втором, как я писал, Она пытается управлять ими. И, очевидно, проигрывает.
Тем временем ночь и поэтический вечер породили стих для приветствия, принесший сюрприз в виде коротенького звонка от Неё улыбающейся. Видимо, реакция эта настолько спонтанна, что вряд ли она выполнит обещание написать подробнее о том, что её побудило позвонить. Тем более я сначала ответил, а потом отключил запись поэтического вечера. А впрочем, можно просто порадоваться.
Фраза дня: «Ну, мы что вообще на Светлану не пойдем в этом году? Не, ну, давай пойдем…» (Вика).
Как трогательно. Просыпаешься утром ни свет ни заря, и идешь удаляться из общей папки. …Одним словом, Муза.
Ты не нашла ничего важнее, чем отказаться от пользования нашей общей папкой на моем диске. 7.30. Приснился ли Тебе дурной сон или приятный, успела ли Ты встать с кровати, позавтракать? Но неведомая Сила предложила мне, прежде чем начать писать, заглянуть в журнал. И где-то в 7.35 мой взгляд уперся в благую весть. Ты всё ещё думаешь обо мне! И сколько в Тебе накопилось досады, и не представившихся мне чувств и эмоций, что, ни на что не рассчитывая, Ты хлопнула перед моим носом моей же дверью?! Прочее стало в миг абсолютно неважно. Особенно то, что на тот момент я наговорил себе о Тебе.
7.30 утра! И ни одной мысли более за час. И не с кем пока поделиться. И время ускользает. И надо написать Другой. Но что сейчас я способен сказать Ей в утреннем своём приветствии, если единственное, чем я занят, с Ней никак не связано? И я собрался ради Тебя.
Я не помню того себя, но так навсегда запомнилась Ты.
Традиционное утреннее приветствие Другой:
День выходной —На выход утренняя нега,Пускай с ТобойВесь день, каким бы по погоде ни былНа сердце солнышко сияет,И музыка звучит под такт шаговОт часа в час, пускай Природа знает,Что день, каким привидится, таков.Я с чувством выполненного долга вновь прислушался к гомону своих эмоций. Проснулась Вика. И я поскакал сообщить новость. Она, кажется, высмеяла меня. В стиле «ничего ты в Женщинах не понимаешь». Я же распылялся. Я сейчас же пойду и напишу письмо! И в 9.02 оно ушло, чтобы в корне изменить моё отношение к моей, а может быть и нашей жизни. И подарить мне того, кого я с любовью взращивал в себе всю сознательную Жизнь. Того, кто пойдет дальше. И это окрыляло как никогда прежде.
Кажется, я пришёл к интересной черте переживаний. А именно, делению впечатлений на два мира. В одном одни Отношения, в другом другие. Одни есть и просто так из них не выскочишь, и они находят отраженье в Творчестве. Другие – сам Творческий процесс. И всё-таки однажды будет только один вариант. Второй. Или надо будет уходить на пенсию. И не будет ничего. Ни дневников, ни утренних стишков. Я никогда ещё не шёл к столь сознательному
выбору Себя. Потому что предложение выводит снова, что лучше быть совсем одному и т. п…Да, и трезветь можно всегда быстро, особенно когда посреди откровенного разговора звучит "ты порывался меня услышать несколько дней назад, вот". Постоянная самооборона. И где-то не в моих Отношениях она может носить иной характер. А самое страшное, что всё равно хочешь огромной отдачи, хотя не получишь от неё необходимого удовлетворения. И это особый рассказ. Новая граница дна. Перелопатит так перелопатит.
Текст новой книги всё усложняется и усложняется. И даже утренние приветствия, как я того ожидал от себя, меняют свою природу и целеполагание. Или возвращают её, когда я писал предконцертные строчки и добрые ночи в дневник, то было наблюдение за собственными ощущениями и состояниями. Оно возвращается. И поскольку меня сейчас крутит, вертит, ломает во всем организме, эта тема в развитии сейчас мне необходима.
И может быть, я не понимаю Женщин вовсе и не могу понять, но я могу понять Рифму, а через Рифму сумею осознанно чувствовать Женщин. Потому как мне сейчас раскрываются весьма интересные красочные картины недавних событий.
Забавно вдруг оказаться нам том же месте, в тот же час, и почувствовать, сколько пройдено дорог, но все они привели в исходную точку. И не сомневаться только в одном, что они были. Они породили другого человека. И другое Одиночество. Одиночество, от которого уже не хочется бежать прочь в поисках Созвучия, потому что именно оно притягивает к тебе тот Голос, и то восприятие Мира, которое ты считаешь своим. Оно больше не внутри тебя, потому что там у тебя уже есть Собеседник.
Глава вторая
Волны
Часть первая
Гавань
Любовь – это испытание, которое нельзя преодолеть. Однако, преодолев себя, свои слабости в этом испытании, мы преодолеваем сам страх перед неизбежностью.
Приглашение
Мы, родившись, не черствели, а тянулись ко всему, жаль, деталей я не помню, но предположить рискну. Выдохнув: «Прощай, Утроба, сыт гармонией с тобой, а теперь я в новой роли, и неведом мне покой. Я иду как разрушитель сформированных надежд, предвкушений и фантазий, без прикрас и без одежд. Вряд ли плоть моя похожа нежной хрупкостью своей, краснотой тончайшей кожи на палитру ожиданий. Но не важно…» «Ура! Здравствуй. Принимай меня скорей, ты, огромный Незнакомец, что познал наверняка суть родства встреч и прощаний!», – это Миру прокричал. Мир услышал в моем крике что-то, видимо, своё, подмигнул, помыл и взвесил, и запеленал в тепло.
Отдых. Отголоски впечатлений в сон прокрались. Родила Боль в муках радость. Принесла разлука встречу. Из смешения ощущений нить сплеталась Бытия. Я смотрю сейчас туда, в естество преобразования расставания в знакомство. И как будто озарён: боль не только есть в потере, в обретенье тоже боль, в радости и грусти боль, боль в приятии, в отвержении, они вместе боль движения, роста боль. Одного нет без другого, а без боли ничего, всё единой служит цели, всё для блага моего.
Объясниться мне позвольте, как же боль творит нам радость, и оправдана ль вполне эта вольность допущения. Такова наша реальность. Радость – яркое явление, потому наверняка и не чувствуем мы боли, что её нам создала, слившись с тенью тех невидимых потерь, что заботливо открыли для улыбки нашей дверь.
А теряли мы сомненья, недоверчивость свою, и предвзятость, и мечту, что нам большего сулила, для другого берегла, но теперь же отступила, «так и надо» говоря. И само открытие двери есть намеренный разрыв, вычитание прошлых связей. Нарастающий восторг занимает весь простор, прибавляя позитива, не считая в негатив, что утратил в этот миг.
Мы в печали обретаем то, что в радости незримо. Потихоньку угасает, что казалось очень милым, блекнет, и на первый план тянутся вольготно тени, позволяя думать нам, что всё глупо и нелепо, что пропало, не вернешь, что от боли сердце рвется, и замены не найдешь для манящего огня из прекрасного вчера. Встаём задом наперед. Спереди нам греет спину солнца луч, иль луч удачи, мы его не пропускаем, созерцаем свою тень и по-прежнему рыдаем.