Нф-100: Уровни абсурда

Кровать Петро стояла между койками Пафнутия и Мурзика. Москалюк лежал на животе и, в зависимости от настроения, то шутил с грузином, то ругался с попом. Расплющенное прикладом ухо последнего было приклеено к голове пластырем, а левый глаз сиял свеженалитым синяком.

Мурзик, осторожно переложив свою забинтованную ногу в более удобное положение, сказал:

– Эх, как все хорошо вышло! Я даже не мечтал о таком. Поваляемся в больничке, нас обменяют, и я укачу отсюда подальше...

– Ага, размечтался, - повернул к нему голову Петро.
– Как только обменяют, нас тут же засунут в какое-нибудь штрафное подразделение и отправят воевать в самую задницу. Но это потом. А сначала специалисты из службы безопасности изломают о нас несколько десятков стульев...

– Фигу им всем!
– ответил Мурзик.
– Я контракт подписывал на год. Через двадцать дней он закончится, а продлевать его я не стану.

– Чихать они хотели на твой контракт. Вон, с Россией тоже контракты на газ заключают. Потом ни черта не платят, а газ тырят. Что твоя бумажка по сравнению с этим?..

– Но я не гражданин Украины. Я грузин!

– Чихать они хотели и на твое носатое грузинство...

Пафнутий поднес руку к уху, потрогал его и, скривившись от боли, произнес:

– О-о-ох, помоги мне, царица небесная!

Петро тут же повернул голову к святому отцу и радостно заметил:

– Дьявол тебе поможет! Вилами...

Дверь открылась, и в палату вошел Сергей. Он окинул взглядом помещение, увидел койку Петро и направился к ней. Подойдя, Сергей поискал взглядом стул и, не найдя его, уселся в ноги к Пафнутию. Поп недобро блеснул глазами, но ничего не сказал. Петро, посмотрев на Сергея, спросил у него:

– Ну, что тебе еще от меня надо? И так всю жизнь испортил...

– Я просто пришел проведать, - ответил Сергей и улыбнулся открыто.

Он вытащил из кармана два небольших апельсина, поискал глазами место, куда можно было бы их положить, не нашел и опустил фрукты на одеяло рядом с собой. Из другого кармана Сергей достал две пачки сигарет и, привстав, засунул их Петро под подушку. В ту же секунду из-под одеяла выстрелила рука отца Пафнутия, схватила один из апельсинов и нырнула обратно. Петро, заметив это подлое движение, вскричал:

– Держи вора! Эта бородатая сволочь апельсин слямзила!

Сергей рывком приподнял край поповского одеяла, вырвал фрукт из воровской руки и тут же отдал оба апельсина Петро. Затем, усевшись на прежнее место, вынул из очередного кармана большую шоколадную конфету и молча протянул ее Пафнутию. Святой отец взял предложенное лакомство, развернул обертку и поблагодарил Сергея:

– Спасибо тебе, добрый человек! Господь тебя не забудет.

– Он тебе все припомнит, - добавил Петро и обратился к Мурзику, - Эй, Кот, лови!

Москалюк бросил апельсин за спину. Мурзик ловко поймал фрукт, сказал: "Спасибо", и тут же начал его чистить. В палате запахло цитрусами. Пафнутий тем временем запихнул в рот всю конфету и стал, урча, наслаждаться ее вкусом.

Петро, с ненавистью глядя на Пафнутия, дождался, пока тот проглотил конфету и после этого спросил:

– Доел?

– Слава богу, - ответил поп довольным голосом и повернул голову к Москалюку.

Это стало его ошибкой.

– На тебе на закуску!
– крикнул Петро, бросая в Пафнутия второй апельсин.

Фрукт с глухим стуком врезался в правый, ранее здоровый, глаз святого отца. Голова Пафнутия с криком откинулась на подушку. Сергей, проследив взглядом за упавшим на пол апельсином, встал с койки и подобрал его. Петро, злобно рассмеявшись, заметил:

– Хорошо пошел! Теперь морда будет симметричной. С двумя одинаковыми бланшами...

Сергей, опять усевшись в ноги к Пафнутию, спросил у Петро:

– Что тебе этот пожилой человек сделал? Зачем ты с ним так?

– И я тоже удивляюсь, - присоединился Мурзик, продолжая, как ни в чем не бывало, есть апельсин.

– Огрубела душа у Петрика, - раздался вдруг голос отца Пафнутия.
– Своего духовного пастыря возненавидел... А за что? За то, что я сфотографировал бесовский символ на его седалище? Так я хотел использовать фотографию в назидание другим прихожанам...

– Заткнись, паскуда!
– вскричал Петро.

– Правду не заткнешь!
– мстительно ответил святой отец.

Мурзик, поперхнувшись апельсином, закашлялся. Сергей, встретившись с ним взглядом, рассмеялся. Грузин, прочистив горло, тут же присоединился к нему. Отсмеявшись, Мурзик спросил у Москалюка:

– Так это твоя задница была на фотографии? Ха-ха-ха!

– Ну хватит, хватит, - вмешался Сергей.
– Да не виноват в этом Петро. Просто захотелось нам его немного проучить... Он же таким заносчивым был! А мы основательно напились. В этом состоянии грань между шуткой и издевательством совершенно утрачивается. Так вот и вышло...

– Надо было еще на лбу чего-нибудь выколоть, - с сожалением в голосе произнес Пафнутий.
– Чтоб сразу в глаза бросалось.

– Зачем же?
– Сергей с откровенным сожалением смотрел на Петро.
– Мне кажется, что он уже поумнел.

– Ручаюсь за это!
– воскликнул Мурзик и опять рассмеялся.

Петро вдруг злобно выругался и заявил, обращаясь ко всем сразу:

– Дулю вам всем! Поняли? Мне доктор сказал, что на заднице кожа выгорела полностью! Нарастет новая - и никакого флага не останется!

Пафнутий, хмыкнув, рассказал:

– У меня один из прихожан как-то обгорел во время пожара. На его груди был выколот бюст Сталина. У прихожанина появилась со временем новая кожа, но совсем тонкая. И бюст остался хоть и размытым, но видимым. Исчезли только усы. Теперь Сталин стал похожим на Саакашвили... А в случае с Петриком - флаг, скорее всего, останется полностью видимым, потому что у него усов нет. А то, что он будет размытым - ничего страшного. На него можно будет смотреть издалека, фокусируя взгляд. Как на картины голландских художников...

Договорить Пафнутий не успел, так как получил в лицо подушку, прилетевшую от Москалюка. Мурзик с Сергеем опять зашлись хохотом, а святой отец, швырнув подушку обратно, завершил свою мысль:

– Вот только жизнь Петрика так и останется беспокойной. Американский флаг всегда притягивает к себе посторонние предметы. Начиная с пинков и заканчивая пулями, минами, а то и просто огнем.

Петро, застонав, уткнул лицо в подушку и зажал руками свои уши.

<