Нф-100: Уровни абсурда
Шрифт:
Глава
Апрель 2015 года. Луганская область.
Обмен пленными должен был состояться на линии разграничения, установленной очередным недолгим перемирием. Для этой цели был выбран маленький поселок, состоявший из нескольких десятков домов. В нем имелась изрытая снарядами площадь, на краю которой стоял одноэтажный домик поселковой администрации.
Автобус с украинскими пленными прибыл ранним утром. Ополченцы выгнали всех из салона и предложили покурить. Бывшие гвардейцы собрались на краю площади. Автобус загнали за домик администрации. Там же выстроились в ряд машины военных и журналистов, собравшихся осветить событие в средствах массовой информации.
С украинской стороны также прибыли представители от газет и телеканалов. Но их пока на площадь не пускали, и они расположились немного в стороне, ближе к окраине. Все ждали автобуса с пленными ополченцами.
Между домиком администрации и колонной припаркованных машин, немного в стороне от своих товарищей, стояли Петро с Мурзиком. Они курили и негромко разговаривали.
– И возвращаться неохота в этот дурдом, - сказал Петро.
– Так останься здесь, - предложил Мурзик, зачем-то разглядывая пожарный щит, прикрепленный к стене домика.
– У меня там родители. Старенькие... У них будут неприятности.
– Как знаешь. Кстати, тебе должны заплатить круглую сумму за все эти месяцы, проведенные в плену. Да еще за ранение...
– Ага, заплатят, как же, - сказал Петро.
– Хорошо, если предателем не объявят.
– Ну, ты можешь радоваться хоть одному факту. Тому, что твоя татуировка почти полностью выгорела.
– Но не до конца. Если приглядеться - можно понять...
– Ха, - ржанул Мурзик.
– На выплаченные за нахождение в плену деньги можно будет свести ее полностью. А еще лучше - выколоть поверх нее что-нибудь новенькое. Скажем, трезубец!
Петро с подозрением посмотрел на Мурзика и спросил:
– Издеваешься?
– Нет, шучу, - сказал Мурзик и тут же звонко рассмеялся.
Петро сплюнул под ноги и пошел к автобусу.
– Ты куда?!
– крикнул Мурзик встревоженно.
– Отлить, - кратко ответил Москалюк.
Он зашел в ряд автомобилей и остановился между автобусом и старым ЗИЛом. Взяв дымящийся окурок в рот, Петро справился с ширинкой, облегчился на переднее колесо грузовика и, закончив дело, повернул влево голову. Выплюнув окурок изо рта, Петро проследил взглядом за полетом, и сердце его забилось с бешеной скоростью!
У
заднего колеса машины стояло ведро, наполненное до краев какой-то прозрачной жидкостью. Над ведром сгустилось легкое марево, которое обычно появляется от испарений бензина. Дымящийся окурок, разбрасывая в полете искры, несся по дуге к ведру!Петро резко развернулся и хотел было рывком стартануть с места, но сам этого сделать не успел! Сзади в многострадальное седалище Москалюка ударил столб пламени, и тело его под воздействием огненной силы живо вынесло на площадь.
– Горю!
– взревел Москалюк.
Мурзик, не растерявшись, протянул вперед ногу. Петро тут же споткнулся и грохнулся животом на асфальт. Грузин молниеносно сорвал с пожарного щита огнетушитель, и спустя секунду спасительная струя пены ударила в факел огня, пылающий на спине Москалюка. Через несколько мгновений борьба с огнем была победоносно завершена.
Когда рассеялся дым, Мурзик подошел к лежавшему Петро и присел перед ним на корточки. Раскурив торчащий во рту окурок (он так и не успел его выплюнуть), Мурзик, глядя в ошалевшие глаза Москалюка, протянул ему дымящуюся сигарету и произнес:
– На, курни еще разок!
Петро медленно взял окурок в руку, отшвырнул его в сторону и тихо произнес:
– Все. Флагу капут...
Мурзик, заржав во весь голос, встал на ноги и пошел навстречу врачам, бегущим к Петро с носилками.
* * *
В колонне машин, подъехавших с украинской стороны, находились три автомобиля "Скорой помощи". Их них почему-то никто не вышел. Но на это не обратили внимания, так как началась обычная в таких случаях суета.
Журналисты, освещающие события от имени самопровозглашенных республик, выбрали нужный им фон, и стали снимать репортаж. Тем же занялись их коллеги с противоположной стороны. Вот только комментарии к хронике событий, выдаваемые в эфир, разительно отличались.
Луганский журналист, указывая рукой на вереницу пленных, тянувшихся от украинского автобуса, гневно говорил в камеру:
– Вы видите, до какого состояния доведены эти несчастные люди! Они подвергались пыткам! Более того - большинство из них не имеют отношения к ополченцам! Это просто мирные жители, схваченные украинскими вояками с целью увеличить количество обмениваемых человек...
Украинский репортер, стоя с другой стороны площади, указывал рукой на пленных гвардейцев, бредущих к автобусу со стороны ополченцев, и торжественно вещал в объектив:
– Посмотрите на этих героев, которые более двух месяцев находились в плену у террористов и российских спецслужб! Несмотря на зверские пытки, которые применялись к ним, ни один из них не захотел сотрудничать с террористами и предать отчизну!
В эту минуту в камеру попали два гвардейца, несущих под руки пьяного в стельку Нечипурло, ноги которого произвольно волочились по земле. Васька, отпросившись у конвоиров по нужде, на соседней с площадью улице нашел сельский магазинчик и быстренько в нем налакался. Теперь ему было настолько хорошо, что о ногах он просто забыл.
Репортер продолжал:
– Вы видите замученного украинского бойца, который даже не в состоянии идти сам...
И здесь на Нечипурло накатила волна вдохновенья. Он открыл пасть и хрипло затянул:
– Мурка, ты мой муреночек! Мурка, ты мой котеночек...
Оператор тут же убрал камеру в сторону и уткнулся в другую картину: двое пленных несли носилки с лежащим в них Петро. Он располагался на животе, и в объектив четко попала его спина, залитая пожарной пеной. Мурзик шел рядом с носилками и что-то говорил Москалюку.