Ниалл. Возвращение Повелителя Света

— Персефона помогла украсть кристаллы, Адриан. Она из твоего народа, тебе и решать что с ней делать. — Ниалл коснулся пальцами лба брата, передавая ему воспоминания.

— Ниалл, — позвал Адриан, но Бог уже коснулся нити Света и исчез, оставляя от себя кровавые осколки разбитого сердца.

Персефона лежала на полу, скукожившись как младенец в утробе матери. В комнате царил полумрак, только свет от полной луны разрезал темноту серебристыми огнями. Она не знала сколько прошло времени, как таинственный мужчина ушел. Еда валялась на полу и источала приятный аромат, наполняя рот девушки слюной, но она не собиралась есть с пола, несмотря на громкое урчание живота. Руки затекли от кандалов, ноги болели от неудобного положения, а в голове было до безумного пусто. Она искусала губы в кровь, громко рассуждала сама с собой: а стоило ли ее предательство того? Зачем она, украв кристалл, продолжила отношения с Ниаллом? Она планировала собрать все свои сбережения и уйти, сбежать, прячась за пологом магии. Не смогла. Сердце ее от мысли уйти сжималось в тугой узел. Судьба никогда не была к ней благосклонна, но в этот раз она поступила с девушкой слишком жестоко. Судьба вышила на сердце Персефоны золотистыми нитями солнечной магии всего 5 букв, образующих имя самого жестокого Бога. Повелителя, который занимал все ее мысли, в присутствии которого ее тело били сотни вспышек молнии, когда лазурный взгляд смотрел на нее, а в душе бабочкой порхало светлое чувство. Чтобы предать, ей хватило секунды, а вот исправить все, увы, никогда не представится возможным. Ниалл казнит ее, даже бровью не поведет.

В коридоре раздались шаги, а потом дверь распахнулась. Магия сорвалась с пальцев Адриана и комната тотчас погрузилась в теплый желтый свет. Персефона повернула голову, встречаясь с мрачными серебристыми глазами. Она поднялась, не смотря на боль, и наклонила голову, прошептав:

— Повелитель.

Ее сердце забилось, глаза опустились в пол, она задышала чаще, ища отголосок соленого моря, но в легкие врывался только аромат пепла. Адриан подошел ближе, развязал путы, а потом грубо схватил ее за локоть и поднял на ноги. Персефона ахнула, колени задрожали, мышцы ног отдались болью. Бог кивнул солдатам и те, схватив Персефону за руки, коснулись нити Хаоса и переместились в замок Бога Тьмы. Солдаты застыли, стоило им натолкнуться на хмурый лазурный взгляд. Ниалл, одетый в бессменное голубое платье с серебристыми ромбиками на манжетах, подпирал стену коридора, ожидая. Ему уж очень сильно захотелось посмотреть в Хаосовы голубые глаза.

— Ниалл!

Персефона бросилась к нему, рухнула на колени и схватилась за ноги Повелителя мертвой хваткой. Верхняя губа Бога дернулась в раздражении. Он схватил девушку за горло одной рукой, а второй за локоть, чтобы поднять ее на ноги. Он прошипел:

— Не смей больше произносить мое имя!

Он сильнее сжал руку на ее шее, и Персефона прохрипела:

— Ты же любишь меня.

— Люблю? — язвительно переспросил Ниалл. — Я уже давно никого не люблю, мой птенчик.

Он разжал ладонь и Персефона упала на колени. Ниалл долго смотрел на ее лицо. На стекающие ручьем соленые слезы. Они капали на ее прижатые к груди руки, туда, где висел некогда подаренный Ниаллом кулон. Повелитель подошел к ней, схватил драгоценный камень и дернул на себя, вынуждая цепочку порваться. Звенья рассыпались, зазвенели по полу и потонули в лужице слез блестящими чешуйками, словно блики на прозрачной водной глади моря. Бескрайнего моря сожаления.

— Ты не достойна даже Хаоса, что даровал тебе мой брат.

Ниалл метнул в притихшего Адриана взгляд и тот вздрогнул, ведь в лазурной радужке острой льдиной его кольнула боль. Дикая боль, отчаяние, безнадежность, смирение.

— Когда ее казнят? — спросил Ниалл.

— На рассвете, — ответил Адриан.

— Хорошо, я приду посмотреть.

— Ниалл… — Адриан дернулся к брату, но тот щелкнул пальцами и рассыпался солнечными искрами.

Адриан кивнул солдатам и они подхватили девушку за руки, а затем отвели ее в камеру. А Адриан все стоял и смотрел как звенья рваной цепочки блестят под светом, брошенным из окна. Он думал о том, что Ниалл, который, наконец, стал цельным, наполненным и счастливым, порвал свою душу на мелкие блестящие звенья. И собрать их воедино больше не представится возможным.

Глава 18. Возвращение Повелителя Света

Хонг медленно шел по длинному коридору. Под ногами хрустела каменная крошка. Он провел ладонью по обстриженным черным волосам, забирая серебристую прядку за ухо. Волосы его, что еще вчера волочились по земле, сейчас же еле касались лопаток. Взгляд янтарных глаз напряженно смотрел вперед, челюсть плотно сжата, на губах играет привычная презрительная усмешка. Тело утонуло в длинном черном плаще, распахнутом настежь, где под тонкой тканью было видно белоснежную рубашку и темно-синие брюки с кожаным ремнем на бедрах. Ладони обнимали черные перчатки, оголяющие гладкие костяшки пальцев и полоску кожи на запястьях. Раздались шаги и мужчина резко остановился и затаил дыхание. Впереди в полумраке коридора он увидел безумный карий взгляд. По спине поползли мурашки. Они бежали, точно муравьи на сладкий мед. Волосы на затылке встали дыбом, а по позвоночнику вниз скатились холодные капли пота.

— Отец? — позвал Хонг охрипшим голосом.

Тень с карими глазами рассмеялась, а затем низкий голос спросил:

— Мерзкое отродье все еще здесь?

Хонг сглотнул ставшую вязкой слюну и выдохнул:

— Не подходи!

— Поговори еще мне, щенок! Ты ни на что не годишься! Такая же бездарность, как твоя мать. Вы все сидите на моей шее, прислуживая этим Хаосовым Богам!

Хонг попятился назад, в ужасе выставляя трясущиеся ладони перед собой. На лбу выступили капли липкого пота и прокатились по вискам вниз. Он споткнулся и плюхнулся с размаха на спину. Тень засмеялась и смех ее оттолкнулся от стен, прокатился по дорожке и эхом отдался в голове, заставляя мужчину заткнуть уши и зажмуриться. Хонг качался взад-вперед, шепча: «Ты не настоящий. Ты иллюзия». Мужчина приоткрыл глаза и вздрогнул. Отец возвышался над ним огромной скалой. На широкой груди была льняная рубашка на шнуровке пшеничного оттенка, а бедра обнимали свободного кроя брюки болотного цвета. Он замахнулся, собираясь обрушить свою ладонь на притихшего Хонга, но неожиданно на ней повисла хрупкая женщина с черными как смоль волосами и серебристой прядкой у виска. Огромные голубые как небо глаза с мольбой посмотрели на мужчину, с черных ресниц скатились вниз горячие слезинки, что прокатились по пудровым щекам, пухлые окровавленные губы задрожали, послышался всхлип. Руки, которые мертвой хваткой вцепились в рукава льняной рубашки, дрожали как осиный лист на ветру. Тоненький дырявый халатик, едва прикрывающий недавно разбитые колени, был весь в безобразных пятнах крови.

— Не трогай его, Алекс, он всего лишь мальчик! — всхлипнула женщина.

Алекс рыкнул, пытаясь скинуть холодные пальцы со своей руки.

— В первую очередь он мужчина, а он позволяет себе пускать сопли, как какая-то разукрашенная баба! Отцепись от меня, Ив, и перестань защищать этого поганца.

Мужчина толкнул Ив и она, ахнув, упала на пол, закрывая лицо ладонями. Сквозь пальцы побежали горячие слезы. Они капали на разбитые коленки соленым водопадом, заставляя кожу щипать от боли. Хонг вздрогнул, стоило услышать плач матери. Он подполз к ней, схватил женщину за плечи и прошептал:

— Мама! Мамочка, он сделал тебе больно?

Алекс, раздражаясь еще пуще прежнего, схватил Хонга за копну длинных смоляных локонов и, дернув их на себя, заставил зашипеть от боли и запрокинуть голову.

— Сопливое ничтожество! Надо было утопить тебя в кадушке, когда эта притаранила тебя в подоле!

Алекс тащил мужчину за волосы по коридору, все сильнее вцепляясь в них мертвой хваткой. Хонг пытался скинуть ладони отца, но у него ничего не вышло, а тот тем временем подошел к глубокой луже, которую он обычно наполняет для скота. Посильнее вцепившись в волосы сына, он свободной рукой снял с брюк ремень и наотмашь ударил его по лицу. Хонг дернулся, на глаза навернулись слезы, губа тотчас припухла и на ней выступили капельки крови.

— Я научу тебя быть мужчиной, — прорычал Алекс.

Ив истошно закричала, вскочила на ноги и, спотыкаясь о камни, босиком побежала к мужу, не смотря на боль от врезающихся в нежные ступни камушек, щепок и шипов растений.

— Не трогай его! Не трогай моего сына! — кричала она, только Алекс ее не слышал.

Он наклонил голову Хонга над водой. Тот, сопротивляясь, вцепился ладонями в грязную землю. Она забралась под ногти, камни порезали кожу на руках, в нее впились осколки разбитых бутылок. Магия Порядка, что едва горела в душе Хонга (ему было всего десять и сила только пробудилась) отозвалась на зов хозяина и серебристыми частицами выскочила из груди, стягивая ладони отца. Алекс оказался слишком силен, чтобы с легкостью отразить магию сына и наклонить его голову ближе к грязной луже. Хонг вовремя задержал дыхание, когда отец одним рывком погрузил его голову под воду. Она залилась в уши и нос, частички грязи впились в закрытые веки и повисли на черных ресницах. Хонг барахтался, силился вырваться, но отец крепко держал его со всем остервенением. Ив бросилась на мужа, маленькие женские кулачки обрушились на лицо мужчины и стали молотить его со всей силой, что у нее имелась. Магия Порядка порывом вырвалась из груди, опустошая душу и сетью вцепилась в лицо Алекса. Мужчина разжал ладонь и Хонг, вырвавшись, сделал судорожный вдох. Он кашлял, холодная вода стекала с локонов волос, грязевыми разводами ложилась на загорелые щеки, заливалась в полуоткрытый рот. Холодный ветер забрался под одежду, заставляя тело трястись крупной дрожью.

— Ах ты дрянь! — выругался Алекс и, замахнувшись, его кулак встретился с виском Ив.

Женщина даже ахнуть не успела, когда по щеке потекла рубиновая кровь, а глаза закатились, она рухнула на землю и в этот день ее голубые глаза закрылись навечно. Хонг в ужасе прижался к ближайшему колодцу и затаил дыхание. Огромными глазами он смотрел на неподвижное тело матери и на склонившееся над ней остервенелое лицо мужчины. Того, кого он ненавидел больше всех на свете. Того, кого вряд ли можно назвать отцом. Алекс носком ботинка потрогал жену и, запустив ладонь в волосы, он облизнул сухие губы. Он вовсе не хотел ее убивать, так получилось.

— Это ты! — воскликнул Алекс, сверкнув карими глазами. — Ты убил маму, паршивец!

Схватив валяющийся в грязи ремень, Алекс подлетел к сыну и в эту ночь он бил его как никогда. Со всей силой, что у него имелась, даже не прибегая к магии. Лицо Хонга было все в крови, на плечах, шее и спине рубцы, ноги не слушали его и когда отец закончил и ушел, он едва ли был в сознании. Мир перед глазами плыл, слез не осталось, как и сил существовать. В ту ночь Хонг понял одну вещь: он заставит отца страдать также сильно, как страдал он. Хонг ползком добрался до мертвого тела матери. Издалека казалось, что она просто спит. Ангельски красивое лицо было безмятежно и наконец она стала свободной птицей, что бестелесной душой парит в Небесном Царстве, ожидая перерождения. Хонг схватился за ладонь мамы, сжимая ее в своей кровавой руке.