Ничего личного. Книга 3.

– Я так понимаю, ответ "нет", - голос звучал все так же ровно, как несколько лет назад, когда Амадео допрашивал Кудрявого.

Томас виновато развел руками.

– Прости, друг, ничего не могу поделать. У нас тут четкое разделение обязанностей: я заведую бизнесом, а мой брат - людьми. Он не лезет в мои дела, а я - в его. Так что поищи другого, поверь, в городе полно бездомных.

– Да!
– выкрикнул Генри, выпячивая грудь.
– Черта с два я его отдам, это теперь мое! Ай!! Паршивец, как ты смеешь кусаться?!

Мальчишка едва не полетел на пол от сильной пощечины, но Генри крепко держал его за руку.

– Я тебе щас руки переломаю, гаденыш, и зубы выбью, чтоб больше не смел... Э? Ты! Свинья! Че творишь?!

Амадео метнулся вперед и выхватил мальчика из лапищи Генри.

– Не смейте его бить, - голос оставался таким же - без чувств, без эмоций. Ксавьер, услышав этот тон, посоветовал бы Томасу не перечить компаньону, но Ксавьера тут не было.

– Да с какого перепугу, это моя собственность, что хочу, то и делаю! А ну отдай мне мальца, ты, девка с улицы!
– раскинув руки в стороны, Генри надвигался на Амадео, как медведь, готовясь задушить в смертельных объятиях.

Тот отступал к окну, прижав к себе ребенка, и нащупывал пистолет под пиджаком.

– Ты его не получишь, чертов садист.

– Охрана!!
– заорал Томас, бросаясь к двери.
– Сейчас же...
– позади раздался выстрел и звон стекла, и он разочарованно топнул ногой.
– Сто раз просил перенести мой кабинет на второй этаж! Охрана! Он дал деру, догнать!

– Этого длинноволосого урода можете грохнуть, мне плевать!
– бушевал Генри.
– Подстрелите мальчишку - три шкуры спущу!

Томас бухнулся обратно в кресло и нервно хихикал.

– Какой позор, у двух взрослых мужчин украли мальчика, - он взял папку со стола и отправил в мусорное ведро.
– Обойдется. Я не потерплю такого оскорбления. А чтобы не мешала эта чертова линия, возьму и уничтожу ее на хрен! Идиотская страна с идиотскими людьми!

Амадео гнал так быстро, как возможно, беспрестанно поглядывая в зеркало заднего вида. К счастью, в это время дня дорога не была загружена, и он быстро добрался до Северного квартала. До офиса Ксавьера оставалось еще несколько улиц, но Амадео счел неразумным ехать прямиком туда.

Неразумным? С губ сорвался нервный смешок. Испортить отношения с партнером во время первой же встречи - вот что неразумно. И опасаться пули в спину, так как по-другому разрешать конфликты эти звери, похоже, не приучены.

Заглушив мотор, он повернулся к сидевшему на заднем сиденье, как мышка, мальчугану.

– Мы приехали.

Тот ответил несмелой улыбкой.

До офиса добрались без происшествий - видимо, Томас Хендриксон был не таким дураком, чтобы нападать посреди улицы, и Амадео позволил себе немного расслабиться. Мальчик обвивал ручонками его шею и с любопытством оглядывался по сторонам.

Ксавьер жутко разозлится, что Амадео провалил задание, но теперь это казалось неважным. Гораздо важнее было то, что Генри больше не притронется к этому ребенку, не изобьет его...

В затылке вспыхнула боль, а перед глазами - мелкие звездочки. Амадео осел на асфальт, чувствуя, как ноша выскальзывает из рук. Словно сквозь толстый слой ваты до него донесся громовой голос Генри:

– Получил, поганый ворюга? Держи еще.

Левая сторона лица моментально онемела от удара. Во рту появился привкус крови. Амадео кое-как сфокусировал взгляд, изо всех сил стараясь не потерять сознание, и искал глазами мальчика.

– Мало?
– Генри хрустнул костяшками пальцев.
– Сейчас добавлю. Будешь знать, как красть у меня!

Амадео дернулся, но вырваться из железной хватки двух дюжих молодцов не удалось. Генри замахнулся, и следующий удар наверняка размозжил бы Амадео нос, но тут прозвучал выстрел.

После наступила полнейшая тишина. Только шорох шагов идущего к ним Ксавьера нарушил ее. Йохан держал пистолет наизготовку, целясь в Генри. Мрачно обозрев открывшуюся картину, Ксавьер вперил взгляд в Томаса, который выскочил из автомобиля, как ошпаренный.

– Что здесь происходит?

– Господин Санторо!
– залебезил Томас.
– Какие люди! Генри, поздоровайся, как я тебя учил!

– Че?
– в своей обычной манере рыкнул тот.
– С этим? Ых...
– после хорошего тычка под ребра он поклонился едва не до земли.
– Здрасьте, вашу мать...

Ксавьер даже не взглянул в его сторону.

– Выражаться будете у себя на родине. А я еще раз спрашиваю, что здесь происходит.

– Мы... Мы всего лишь хотели забрать свою собственность, господин Санторо, и только!
– продолжал унижаться Томас.
– Ваш посыльный забрал у нас мальчонку, а это нехорошо, ой как нехорошо...

Глаза Ксавьера сверкнули серебряными молниями, ладони сжались в кулаки. Йохан крепче стиснул рукоять пистолета и не отводил дула от Генри.

– Какого еще, к черту, мальчонку, я спрашиваю, кто позволил вам поднимать на него руку!

Всхлип, раздавшийся у ног, заставил Ксавьера опустить на мгновение голову. Мальчуган, весь в грязи, перемешанной со снегом, в уголке губ запеклась кровь. Левая щека подозрительно побагровела, кажется, скоро тут будет хороший синяк. Он вскинул голову и уставился на Ксавьера невероятно большими зелеными глазами.

– Простите...
– он шмыгал носом, грязными кулачками размазывая слезы, градом катившиеся по лицу.
– Это все из-за меня... Простите... Он не виноват, пусть его перестанут бить, пожалуйста!

– Да отпустите вы меня уже!
– Амадео снова дернулся, но никто и не подумал послушаться. Громилы только таращились на босса.

Приказав Йохану ни в коем случае не убирать оружие, Ксавьер поднял мальчика на руки. Дорогой костюм тут же пропитался дорожной грязью, но он не обратил внимания на досадную мелочь. Ребенок доверчиво прижался к нему, перестав плакать.

– Раз мой друг привел его, значит, этот мальчик здесь и останется. Если будут какие-либо вопросы у тебя, Томас, или у твоего тупоголового брата, я быстро их решу, поверь мне. Так и знал, что с тобой будут проблемы.

– Какие проблемы, господин Санторо, - слащавости голоса могла бы позавидовать бочка меда.
– Мы просто подумали, вдруг пацан будет вам мешать... Вы же все-таки деловой человек, зачем вам дети... Вы, двое! Убрали свои грабли, идиоты!

Амадео наконец смог подняться. Его слегка пошатывало, левая скула пульсировала болью, но в остальном он чувствовал себя вполне сносно.