Ничего неизменного

— Я готов отдать душу за Лэа, — сказал Мартин, отчаявшись уследить за плетением упырьих мыслей.

Все они были связаны между собой, и, сосредоточившись, можно было бы разобраться, как одна порождает другую, но лучше не сосредоточиваться. Незачем рисковать. А то затянет, начнешь думать так же, и постепенно сойдешь с ума. Хоть и станешь очень умным.

— Ты об этом спрашиваешь? Я готов отдать душу за Лэа. Но не за ее чувства. Я отдал бы душу за то, чтобы она была жива и счастлива, но не за то, чтобы она меня любила. Все, Заноза, — он начал открывать портал домой, — она там ждет и уже, наверное, топор наточила. Так что я пойду. Если что-то понадобится, обращайся в любое время, хоть в пять утра, но имей в виду, что я рассчитываю на кофе.

* * *

Занозе предстоял целый день разговоров. Не самое плохое времяпрепровождение — говорить он действительно умел. Если подразумевать под этим способность вытягивать из людей все, что они знают или думают, что не знают, по какому-нибудь интересному вопросу. В хорошем настроении Заноза заменял слово «способность» на «талант», в очень хорошем — начинал считать себя гением. Сегодня он был близок к гениальности. На удивление, утренний разговор за кофе порадовал. Несмотря на то, что, по словам Мартина, Берана и правда могла лишиться души. И несмотря на отповедь Лэа.

Душу Беране Заноза собирался вернуть, как раз над этим и работал. А Лэа любила Мартина, и то, что она фактически, запретила ему помогать Беране, было доказательством ее любви.

Заноза искал эти доказательства. Во всем. Чтобы показывать Мартину. Раз уж сам необдуманно зародил у друга сомнения в его единственной и любимой женщине, надо их развеивать. Иначе получается свинство.

Непростая задача, учитывая, что Мартин у Лэа единственным мужчиной не был. Но Заноза старался.

Вот в этом-то состоянии, на размытой грани между гениальностью и талантом, он порталом явился в таверну и снял комнату на день. Мигель сам закрыл там ставни, опустил шторы и убедился, что внутрь не проникает ни один солнечный луч. Потом принес дюжину бутылочек с кровью и спросил, чем может помочь еще.

— Курьерами, — сказал Заноза, выдав трактирщику десяток записок. — И скажи им, что если куда-то не будут пускать, пусть ссылаются на меня.

Пацаны-курьеры вечно слонялись рядом с таверной, вместо того, чтобы дежурить на своих постах рядом с почтой или курсировать по Ларенхейду в поисках клиентов. Из таверны им частенько перепадало что-нибудь вкусное, а в восемь лет это серьезный аргумент против трудовой дисциплины. Так что записки Мигель разослал сразу все. И уже через четверть часа к Занозе пожаловал первый посетитель. Десятник городской стражи, Шманюк.

Заноза всех их знал. Стражников, на постоянной основе сотрудничавших с джентльменами из Блошиного Тупика. Охранников караванов, курсировавших между городом и Портом. Стряпчих, негласно работавших на Тупик. Врачей, к которым из Тупика обращались за помощью. Еще с Блошиным Тупиком имели дело несколько человек из замка, и им тоже предстояло нанести визит в таверну. Сегодня. Они люди занятые, но время для встречи выделят обязательно.

Десять записок. Потом еще десять. И следующая партия. Курьеры носились по городу, а с почты отправились гонцы в поселки Шахты и Северный — там тоже были люди, с которыми Заноза хотел поговорить. Сегодня. Он спешил, хотелось закончить все побыстрее и вернуться в Алаатир.

Все приглашенные видели его раньше. Он позаботился и об этом, и о том, чтобы эти люди подпали под его дайны. Знал, что когда-нибудь они понадобятся, потому что Блошиный Тупик нельзя было оставлять без внимания — слишком странное и… неприятное это было место. Не думал, правда, что время воспользоваться дайнами наступит так скоро.

С другой стороны, а чего тянуть? Блошиный Тупик наехал бы на него рано или поздно. Они ведь поймут, в конце концов, что их переговорщик-стряпчий столкнулся на мельнице с чем-то непонятным. И непременно захотят выяснить — с чем. Проблем не избежать, да и незачем. На Земле Заноза дожидался нападения, и только потом открывал военные действия, но здесь не обязательно действовать по земной схеме. К тому же, Хасан, у которого военного опыта куда больше, предпочитает превентивные удары, а кто лучше него знает, как поступать правильно?

Да и, вообще, имея дело с магами, лучше быть первым. Нельзя дать им подготовиться. Преимущество вампира — внезапность. Преимущество мага — сила. Которую Заноза пока не мог даже представить.

Над выяснением возможностей противника он сегодня как раз и работал. Старательно прогоняя мысли о том, что выступать против магов — безумие или самоубийство. Нет уж. Если знать, на что они способны, можно придумать что-нибудь… что-то, с чем они не справятся. Не успеют. Главное, чтобы не успели.

Никто из приглашенных не знал о магии ничего, кроме сказок и слухов, но все они прямо или косвенно имели дело с магами Блошиного Тупика. Владели информацией, хоть и не подозревали об этом. Самым сложным сегодня было не заставить их прийти, и не разговорить — самым сложным было рассчитать время визитов так, чтобы визитеры не сталкивались друг с другом. Потому Заноза и выбрал таверну. Не только из-за того, что она в центре города, и добираться сюда проще и быстрее, чем до мельницы, но и потому, что Мигель и Ана могли заняться теми из гостей, кто вынужден будет ждать своей очереди. Могли найти им место в зале, откуда не видно будет лестницы на второй этаж, угостить выпивкой, помешать задавать вопросы.

Подстраховка, впрочем, почти не понадобилась. Он хорошо подготовился. Когда знаешь тех, с кем предстоит разговаривать, и точно знаешь, что хочешь выяснить, задавать вопросы не сложно. В этом ведь вся суть — в вопросах, в формулировках. Спроси правильно, и получишь ответы, не тратя время и не прилагая лишних усилий.

И он спрашивал. Улыбался. Благодарил. Спрашивал снова. Он был лучшим другом каждому из этих людей, а таким друзьям рассказывают все. Ничего не скрывают. Даже то, что кажется забытым, несущественным, то, что кажется неправдой или пугает так, что лучше не вспоминать. Слухи и сказки. Истории, случившиеся с кем-то. Непонятные смерти, таинственные преображения, загадочные события.

Солнце ушло на запад — Заноза чувствовал его ход, близость заката, наступление темноты. Ночью было бы лучше. Еще проще. Солнечный свет, пусть невидимый, пугал, лишал уверенности в себе, ослаблял действие дайнов. Но в ночи люди чувствовали бы неладное. Пришли бы все равно — никто из них не в силах сопротивляться — однако после могли задуматься о том, что же такое с ними случилось. Что заставило идти на встречу… и с кем? Сейчас, днем, Заноза всем им был другом. И останется другом достаточно долго, чтобы они сначала помнили о том, что не нужно рассказывать о визите в таверну, а потом и вовсе забыли, как побывали здесь.

Он работал в режиме накопления информации, думать было пока не о чем, и большая часть ресурсов, отключенная, пребывала в спячке. Как голодный вампир в разгар дня. Капли крови достаточно, чтобы поднять такого вампира — и ему станет не важно день вокруг или ночь. Для мозгов этой каплей крови оказалась мысль о том, что даже дайны убеждения могут делать людей подозрительными.

А дайны принуждения, они просто-таки созданы для этого.

Хольгер! Неподходящее время, чтобы вспоминать о нем, но Заноза никогда не умел управлять своими мыслями. Иначе не был бы психом.